— Мама! — Антошка мчался ко мне по платформе.
Я подхватила его на руки. Как он потяжелел и подрос.
— Привет, сынок.
— Знаешь, мы с бабушкой…
О своих летних похождениях — рыбалка, раки, грибы, ягоды, поездка в Псков, поездка в Печоры — Антошка рассказывал всю дорогу до дома. Перескакивал с одного на другое, сбивался, хватал меня за руку.
Мама поехала с нами: она хотела отдохнуть с дороги, прежде чем возвращаться во Всеволожск.
На работу я добралась к полудню.
Заглянула в репортерский отдел.
— Что нового?
Витя Шаховский оторвался от компьютера:
— Сегодня утром в собственной квартире убили инженера из ФАПСИ. Комаров его звали.
На меня накатила слабость, я услышала свой голос — далекий и чужой:
— Почему?
— Ограбление. Комаров получил три пули в голову.
За что убили Комарова? Почему отпустили меня?
Я включила компьютер. Пока он запускался, закурила. Руки дрожали. Заглянула в электронную почту.
Первое послание было адресовано лично мне.
«Встреча сегодня, в 20.00. Метро „Спортивная“. Справа от входа».
Я знала, что пойду на эту встречу.
ДЕЛО ОБ ОБИЖЕННЫХ ЖУРНАЛИСТАХ
"Соболин Владимир Альбертович, 26 лет, русский. В прошлом — профессиональный актер. После окончания Ярославского театрального училища работал в театрах Казани, Майкопа, Норильска и Петербурга.
В Агентстве возглавляет репортерский отдел.
Мобилен, инициативен, имеет хорошие контакты с сотрудниками правоохранительных органов.
Женат. Имеет сына. Жена — Соболина А. В. — так же работает в Агентстве. После того, как стало известно, что Соболин состоял в интимной связи со следователем прокуратуры города Л. Смирновой (по версии Соболина этот роман облегчал ему контакт с источником), отношения между супругами остаются напряженными, что негативно сказывается на их деятельности в Агентстве…"
Из служебной характеристики
— Чтобы завести автомобиль без ключа, угонщику достаточно такой Т-образной рукоятки. Вгоняешь ее со всего размаха в замок зажигания, пробиваешь до контактов, поворачиваешь, контакты замыкаются… Все — можно ехать, — рассказывал я.
— Значит, от угонщиков защититься нельзя?
— Нельзя — если уж захотят угнать ваш автомобиль, — непременно угонят.
Но можно максимально усложнить им задачу — если выяснится, что на угон придется потратить слишком много времени, они, скорее всего, могут и не рискнуть.
Все, снято. Только, Володя, огромная просьба, ты уж на моей машине не показывай. Примета дурная. — Бородатый оператор «Информ-ТВ» снял с плеча камеру. — Ну ладно, смотри себя сегодня в двадцать три пятнадцать.
Э— э-э, нет, в 23.15 я буду заниматься кое-чем гораздо более захватывающим, чем просмотр себя по телевизору.
Я вылез из-за руля его «четверки» с фирменным знаком передачи на борту — интервью для вечернего обозрения городской прессы было готово. Пускай телезритель знает обо всех премудростях угона — этому была посвящена моя статья в последнем номере ежемесячника «Явки с повинной», который выпускало наше Агентство.
Надо было приниматься за работу.
Я поскакал вверх по лестнице доисторического здания, второй этаж которого занимала «Золотая пуля». В дверях столкнулся с главным нашим журналистом по матчасти — Алексеем Скрипкой.
— Телевизионщики были? — обеспокоенно спросил Скрипка — с появлением у Агентства своей газеты на его накачанные борцовские плечи легла еще одна забота — продвигать наше издание везде, где можно и нельзя, именно Скрипка и сосватал меня рассказать ребятам с петербургского телевидения об автомобильных угонах.
— Все — тип-топ, — успокоил его я.
— Был у меня один приятель — профессионал большого эфира, — начал рассказывать одну из своих бесчисленных историй Скрипка, — так он в эфир не мог выйти, не выпив за полчаса до этого литр пива. Причем исключительно «Балтики».
И исключительно номер четыре. Давление в мочевом пузыре придавало ему блеск в глазах и ощущение ритма эфира.
Правда, сразу после команды «Стоп» он как бешеный несся в сортир.
Произнеся это, Скрипка потопал вниз по лестнице, бросив мне в спину требование постирать фирменную майку с логотипом «Золотой пули» на груди и надписью на спине по кругу мишени «Не стреляйте, я журналист, пишу как умею…».
Было 18.15 — время валить с работы.
Репортерская банда еще была на месте…
Частично. Восьмеренко, как всегда, невзирая на строгий запрет начальства всех мастей, гонял на стареньком «пентиуме» в виртуальный футбол. Клавиатура только жалобно скрипела под мощными ударами его рук, с губ великого футболиста срывались изысканные, но непечатные филологические обороты. Витя Шаховский сидел на телефоне. Валя Горностаева засовывала блокнот в свою сумочку, намереваясь покинуть наш информационный рай.
— Володя, я могу идти?
— Конечно, — разрешил я.
Все Агентство знало, что у них со Скрипкой роман, и сейчас он ждет ее на улице Росси за рулем своей побитой «шестерки» цвета мурена. Могли бы и не строить из себя конспираторов.
Света Завгородняя в эту пятницу на рабочем месте так и не появилась. Утром она позвонила и убитым голосом заявила, что страшно болит голова и прийти она не сможет, но постарается обзвонить источников из дома. Ну-ну, главное, чтобы потом не пришлось всем агентским кагалом вытаскивать ее из «мерседеса» какого-нибудь бритоголового братка — знаем мы ее головные боли.
— Кто сегодня дежурный? — задал я риторический вопрос.
— Я, — ответил Шах, оторвавшись на минуту от трубки.
— Витя, я сваливаю. Если что срочное — сбрасывайте на пейджер.
В коридоре я встретил начальницу архивно-аналитического отдела Агееву с двумя огромными папками в руках.
— Уже уходишь, Володечка? Счастливый, а нам опять до полночи пахать — очередной заказ для шведов делать. Анечке привет передавай…
— И рад бы, да не могу. Она с Антошкой на даче, а мне придется в городе париться — главу «Криминального Питера — третье тысячелетие» сдавать надо.
— Завидую я тебе, Володя. Ты писучий, а нам, старухам…
Агеева кокетничала — для своих лет она выглядит просто изумительно, а уж романы крутит — Светке Завгородней на зависть. К тому же, скорее всего, она знала, что я лукавил, говоря о причинах своей непоездки на выходные к семье.
До семи вечера оставалась еще уйма времени. Как раз чтобы, не торопясь, пешком пройти половину Невского проспекта и занять свободный столик в «Идеальной чашке» — не стоит опаздывать на свидание, если уж сам его назначил…
Разбитое можно склеить. Вот только целым оно уже не будет. Конечно, я виноват больше: все эти прокурорши, дочери олигархов и «выдающиеся художницы» — все эти мои интрижки нашу с Анютой жизнь не укрепляли, даже если до поры до времени она ни о чем и не догадывалась…
Но и моя благоверная хороша — сама в разгул не хуже меня ударилась. И с кем? С Повзло… Я вот, например, на работе и помыслить не мог интрижку себе завести, хотя и было на кого обратить внимание: Валя Горностаева, Нонна Железняк, Света Завгородняя (эта, впрочем, особый случай), в конце концов, кто-нибудь из многочисленных стажерок, которые у нас в «Золотой пуле» паслись табунами.
Несколько месяцев назад я был уверен, что наш брак с Анютой пришел к окончательному финалу. Взаимные упреки, слезы, крики… Мне надоело спать на гостевом кресле-кровати, к тому же я прекрасно видел, как смотрели друг на друга Повзло с Анютой даже на работе.
— Давай поживем какое-то время отдельно, — предложил я супруге, и она согласилась.
Легко сказать — на работе-то все время рядом, друг у друга на глазах. Я старался как можно меньше времени проводить в конторе: мотался по источникам, стирал ноги, а информацию сбрасывал выпускающему редактору по телефону.