Марк вздохнул и, скомкав очередной пустой донос, бросил его в сторону растопленного камина. Бумажный катышек скрылся в пламени. Марк постоянно возвращался мыслями к таинственному Александру Леду. Он всё ещё оставался в тени и у него был мотив, чтоб убить женщину. Судя по тому, что его опекуном был дворянин и, возможно, рыцарь, молодой человек вполне мог быть обучен воинскому искусству и хорошо владеть кинжалом. Он мог поступить на службу к графу де Монтезье и жить в его поместье, потихоньку третируя женщину, повинную в смерти его матери. Он мог и не знать о завещании, но если знал, то не должен ли был поспешить, чтоб она не изменила его? Нотариус сказал, что последнее завещание было написано в начале года, то есть около трёх месяцев назад, так что и это сходится.
Ему по-прежнему не хотелось думать о том, что этот человек был способен навести на свою жертву чары или подослать к ней мелких надоедливых духов. Пропажу одних вещей и появление других, видимо, напоминавших баронессе де Морель о погибшей подруге, можно было подстроить, как, впрочем, и различные звуки в старом флигеле. Может, там был потайной ход или в её отсутствие в разных местах обустраивались нехитрые механизмы, которые среди ночи срабатывали, поднимая шум? Теперь уже не узнаешь, флигель выгорел, остались только стены. Однако это письмо… Марк бросил взгляд на пергаментный конверт. Его пытаются запугать так же, как покойную баронессу, сбить с толку, подкинув версию о колдовстве, или за этими угрозами действительно скрывается что-то ужасное?
Он задумчиво посмотрел в окно, там наливалось синевой небо ранней ночи. Поняв, что уже довольно поздно, он решил, что пора идти домой. Уже поднявшись из-за стола, он услышал, как скрипнула дверь, и на пороге появился Эдам. Увидев блеск в его глазах, Марк подумал, что он принёс интересные новости, но нет, оруженосец с довольным видом сообщил, что алиби де Шарона подтвердилось. Комендант внешних крепостных стен заверил барона Алареда в том, что кавалер де Шарон очень исполнительный офицер. В ночь на Адрианов день ему было поручено развести, а через пару часов проверить караулы, что он и сделал. При этом его сопровождали адъютант коменданта и капитан стражи. Марк хмуро кивнул, догадавшись, что воодушевление Эдама объясняется, скорее всего, чаркой вина, которую он выпил по пути в Серую башню. Он велел ему найти Шарля, потому что пора возвращаться домой.
Пока один оруженосец искал другого, их хозяин стоял у окна, глядя, как по крепостной стене королевского замка проплывают рыжие огоньки факелов в руках стражников. Алиби де Шарона подтвердилось, стало быть, он здесь не при чём. И снова перед его глазами появилась мрачная фигура в кожаной маске со старинным стилетом в руке. Неожиданно он вспомнил давние рассуждения Филбертуса о том, что колдуны редко пользуются боевым кинжалом, поскольку у них есть более действенное и опасное оружие, которое к тому же очень сложно определить. Он воспринял эту мысль с некоторым облегчением, потому что колдун, если он подсылал к баронессе де Морель какую-то нечисть, мог бы и казнь для неё изобрести в том же духе, вместо того, чтоб подкупать уличных бандитов и бегать со стилетом по городу.
Его размышления прервали оруженосцы, которые, радостно переговариваясь, ввалились в его крохотный кабинет. Они предвкушали поздний ужин и отдых подальше от хозяйских глаз, и Марк, бросив взгляд на их довольные юные физиономии, испытал что-то похожее на зависть.
Ему тоже хотелось отдохнуть от этого запутанного дела и отвлечься на что-то приятное. Он надеялся поужинать вместе с Мадлен, а потом сесть у камина с книгой, чтоб иногда поднимать взгляд от страницы и видеть её склонённую над рукоделием рыжую головку, или наблюдать за расшалившимся Валентином, который любил играть со своим волкодавом в той же гостиной. Однако вернувшись домой, он сразу почувствовал, что случилось что-то неладное. Лицо встретившего его мажордома было тревожным и каким-то виноватым.
— Что случилось? — ворчливо поинтересовался Марк, чувствуя, что его чуть было улучшившееся настроение снова испортилось.
— Произошло очень неприятное событие, ваше сиятельство, — покаянно проговорил Компен. — Мне следовало проследить…