— Ты же говорил, что это было перед битвой при Сен-Жане, но письмо было написано задолго до этого! — проговорил де Шарон, тоже обернувшись к младшему кузену. — Здесь упоминается Пьемонт!
— Гийом, ты что, убил Анри, чтоб забрать его серебряное копьё? — спросил де Менар.
— Нет! Как ты мог подумать! — со слезами в голосе воскликнул де Монтезье. — Как она могла подумать, что я убил Анри? Он же был моим кумиром! Я встретил его в Сен-Жане совершенно случайно. Мы сидели в таверне, и он рассказал мне о том, как добыл это проклятое копьё. Он показал мне его, завёрнутое в один холст с его собственным. А потом он погиб… Его командир передал мне его вещи, потому что знал, что я его кузен. Жозеф, послушай! Анри больше не было, но у меня в руках было серебряное копьё! Дядя никогда не относился ко мне серьёзно, я был для него лишь младшим племянником! Я просто воспользовался случаем, чтоб…
— Чтоб обмануть его и стать следующим графом де Монтезье? — резко спросил де Менар. — И как мне верить теперь твоим словам? Ты обманул нас всех, а потом убил тётю…
— Она тоже не поверила мне, — произнёс тот. — Она спокойно наблюдала, как я увязаю в своей лжи, а потом сказала, что ещё полгода назад получила письмо от Анри, где тот написал ей о том, что пробрался в лагерь графа Анриэла и завладел его копьём. Она тоже решила, что я убил Анри, и сказала, что, если я не буду делать, что она велит, покажет письмо дяде и остальным. Мне нужно было тогда признаться во лжи, но я не смог. После смерти дяди я стал графом, а она продолжала шантажировать меня. Она переехала в Монтезье и взяла там всю власть в свои руки. Она распоряжалась моим имуществом и моей казной, как будто они принадлежали ей! Она раздавала мои деньги налево и направо! Она даже отняла у меня любимую девушку, выдав её за Альбера! Это было последней каплей. Да! Я не хотел оставаться в долгу и портил ей жизнь, устраивая эти жестокие розыгрыши в её доме. А она думала, что это дух Терезы де Мессаже! Смешно, ей даже в голову не могло придти, что за этим кто-то стоит. Она жаловалась мне и просила защиты. И да, я перерыл всё в её флигеле и в доме на улице военных баронов! Я искал это проклятое письмо, но добился лишь того, что она переехала ко мне и стала и здесь распоряжаться, как в Монтезье! Я просто устал от всего этого!
— И ты убил её, убил Марион и пытался свалить всё на Клода? — спросил потрясённый де Шарон.
— Мне бы не пришлось подставлять Клода, если б полиция магистрата закрыла дело и этим всё закончилось! Но Жозеф уговорил королевского сыщика взяться за это расследование. Я просто пытался защититься… Теперь уже неважно. Она сумела превратить мою жизнь в бесконечный кошмар, за что и поплатилась. Я не сожалею. Это вас она любила и старалась обласкать за мой счёт! А меня она презирала и называла вором и братоубийцей. Меня, кого после смерти родителей нянчила едва не с детства, кого таскала за собой везде, по всем храмам и обителям, кто стал свидетелем её собственного предательства и убийства подруги! Меня она обвиняла в том, в чём была повинна сама! Она считала меня убийцей, и я стал таким! Разве я не прав?
— Замолчи! — прогрохотал де Шарон и его мягкость вдруг куда-то делась. Он грозно надвинулся на тут же сжавшегося под его свирепым взглядом де Монтезье.
— Что ж, — произнёс Марк, взглянув на де Менара. — Я сделал то, о чём вы меня просили. Теперь сами решайте, что со всем этим делать.
— Вы его не арестуете? — возмущенно воскликнул Клод де Лапер.
— Нет. Я вёл это расследование в частном порядке. Нет ни одного протокола, ни одной записи об этом деле. И, я думаю, это к лучшему. Не хотелось бы, чтоб из-за одного негодяя позорное пятно легло на весь ваш славный род. Если вы решите дать этому делу законный ход, я сделаю это, а если нет…
Марк коснулся плеча Жозефа де Менара и, обогнув стоявший на подставке гроб с телом баронессы де Морель, вышел из часовни.
Послесловие
В этот день выпал снег. Он лежал белыми полосами на брусчатке Королевской площади, таял под ногами праздно гуляющих горожан, стражников и лоточников, громкими криками расхваливавших свой товар. Молодая красивая дама в светлом платье легко сбежала по ступеням одного из боковых выходов дворца и, дружески махнув рукой двум провожавшим её рыцарям, подбежала к карете алкорского посланника барона Фромена. Ожидавший рядом слуга набросил ей на плечи красивую, подбитую искристым белым мехом накидку и подал пушистую муфту, после чего распахнул дверцу и помог подняться на подножку. Внутри её уже ждала хорошенькая горничная.