Из ее писем мы узнаем, в какой обстановке она жила. Ее уважали, любили и защищали от несправедливых нападок выросшие сыновья Ферриолей — граф Антуан де Пон-де-Вель и граф Шарль-Огюстен д’Аржанталь. Дружила мадемуазель Аиссе с лордом Болингброком и его женой. (Наши зрители знают этого философа и политика, друга Франции, по пьесе Эжена Скриба «Стакан воды» и одноименному фильму Юлия Карасика с Кириллом Лавровым в главной роли.) Но вот отношения мадемуазель Аиссе с женской половиной дома Ферриолей были подчас мучительными. «Совместное существование с хозяйкой сего дома намного труднее, нежели была моя жизнь с бедным посланником, — признавалась мадемуазель Аиссе. — Я раз сто на дню вынуждена напоминать самой себе, что обязана ее уважать. Нет ничего горше, как выполнять свой долг из одного только чувства долга».
Еще хуже были отношения с младшей сестрой хозяйки — г-жой де Тансен. Эта дама проложила себе путь в высшее общество благодаря связям известного свойства. В частности, она долгое время была любовницей аббата Дюбуа, наставника будущего регента, а затем и самого Филиппа Орлеанского. Наверное, на этом основании г-жа де Тансен требовала к себе особо почтительного отношения. Смолоду эта «прекрасная негодяйка», как назвал ее Дени Дидро, постриглась в монахини, затем бежала из монастыря, при содействии брата-кардинала получила от Папы Римского освобождение от обета, но без права вступления в брак. Вернувшись в Париж, она пустилась во все тяжкие, родила ребенка, судьбой которого никогда не интересовалась (ее сын-подкидыш стал знаменитым философом д’Аламбером). Мадемуазель Аиссе упоминает «подвиг» г-жи де Тансен: знатный дворянин Лa Френе, измученный любовницей-сердцеедкой, застрелился в ее кабинете, и его завещание оказалось форменным обвинительным актом против г-жи де Тансен. Эта дама больше трех месяцев провела в Бастилии, пока ее не оправдали.
К домашним неурядицам мадемуазель Аиссе добавлялись постоянные денежные затруднения: финансовый кризис в государстве нарастал, правительство сокращало ренты. «Деньги, деньги! Сколько вы подавляете честолюбий! Сколько благих намерений вы обращаете в дым», — писала мадемуазель Аиссе. Впрочем, она сознавала ничтожность этих своих неприятностей, как и домашних переживаний: «Мне стыдно становится своих жалоб, когда я вижу вокруг такое множество людей, которые стоят большего, нежели я, и куда меня несчастнее».
Мадемуазель Аиссе сообщает г-же Каландрини о событиях при дворе, последних назначениях, парижских новостях. И своими наблюдениями дополняет картину нравов. Одни из них курьезны, как, например, «история с панье» (панье — дословно «корзина», в данном случае — каркас, на который надевались юбки): королева сочла, что слишком пышные юбки принцесс заслоняют ее собственную; пришлось первому министру кардиналу де Флери установить дистанцию между королевой и принцессами; тогда принцессы возмутились и потребовали отодвинуть от них герцогинь… Другие истории довольно мрачные, как, допустим, смерть выдающейся актрисы Андриенны Лекуврер, будто бы отравленной по приказу ревнивой соперницы, герцогини Бульонской, женщины «жестокосердной, необузданной и чрезвычайно распутной», по словам мадемуазель Аиссе. Если она и заблуждается, то совершенно искренно: «…я знаю все это из уст близкой подруги Лекуврер». Или наконец, происшествие, что называется, из ряда вон, «от которого волосы встают дыбом — до того мерзкое, что невозможно написать о нем»: речь идет о преступлении в больнице и приюте Отель-Дье — какой-то извращенец проник в палату, изнасиловал молодого человека, находившегося в беспомощном состоянии, и скрылся. Мадемуазель Аиссе заключает это письмо такими словами: «Иной раз мне кажется, что уже ничто не способно поразить меня, но назавтра же я убеждаюсь, что ошибалась». В другой раз она подытоживает свои наблюдения пророчеством, вполне сбывшимся в 1789 году: «Но все, что случается в этом государстве, предвещает его гибель».
Письма мадемуазель Аиссе пестрят сообщениями об амурных похождениях: «Госпожа де Парабер рассталась с г-ном первым конюшим, и г-н д’Аленкур теперь неотлучно при ней»; «У госпожи де Нель состоял в любовниках г-н де Монморанси — связь эту в свое время устроил Рион, теперь он счел своевременным ее разорвать и подсунул своему приятелю госпожу де Буффлер. Госпожа де Нель в отместку пустила слух, будто он зарится на королеву»; «Принц де Кариньян все так же влюблен в свою Антье. Эта тварь увлеклась генеральным откупщиком г-ном де Ла Поплиньером, острословом и слагателем песенок», — и так далее, и так далее… «Видите, чем забавляются наши прекрасные дамы и кавалеры… Я вся киплю от негодования. Вот что происходит на наших глазах, на виду у всего света…» — пишет мадемуазель Аиссе. Ей почти нечего противопоставить распущенности света, разве что следующее: «У короля по-прежнему любовницы нет», — последнее обстоятельство кажется мадемуазель Аиссе настолько странным, что она поверяет его задушевной подруге. Но вот действительно пример верной любви: сын распутного регента Филиппа Орлеанского — герцог Луи Орлеанский после смерти жены удалился от света, вел жизнь уединенную, а затем и вовсе ушел в монастырь.