Стыдно стало Иноземцеву, что поступил с девушкой непростительно жестоко, возложил на себя права правосудие вершить, наказать хотел, чтоб неповадно стало. А что теперь с нею? Где она?
Уж дай бог, сумела избежать тюрьмы, укатила куда-нибудь в свой Техас. Ульянка смышленая, что-нибудь да придумала. Лишь бы больше мышьяк не пила и жила счастливо.
С болью в сердце Иноземцев понял, что больше ему не увидеть свою неудавшуюся супругу, да и на ком другом жениться он зарекся. Что до него – негодяя и чудовища – не зря сослан в пустыню, где и помрет. И если удастся, то займется исследованием трахомы и отыщет способ, как изготовить новую руку бедному Дауду. Пусть даже всю жизнь искать придется. Раз обещал, обещание надо сдерживать.
И потому, когда пришлось с текинцами прощаться, он дал слово приехать вскоре. Покинул аул с надеждой, что начальник Чарджуйского уезда разрешит вернуться с инструментами и необходимыми медикаментами. Тем более что солдаты оговорились, мол, багаж его нетронутым в пассажирском вагоне того злополучного поезда остался. А там были редкие инструменты и парижский микроскоп его личной сборки с пятилинзовым объективом, что немало обрадовало Ивана Несторовича.
Господин Поляков принял Иноземцева в собственном доме с радушием, ничем не уступающим текинскому. Лучшую комнату выделил, личную прислугу приставил. Выкупали, накормили и спать уложили, за чем строго проследила супруга – бойкая казачка Евгения Петровна. А сам за доктором из железнодорожного управления в соседнее селение отправился, дабы тот осмотрел голову, хотя Иноземцев отнекивался и заверял, что уже все почти зажило.
Домочадцы ротмистра ахали и охали, когда увидели несчастного Ивана Несторовича в разорванной рубашке, всего перепачканного в крови и грязи, с перевязанной головой. Величали счастливчиком. Ведь был доктор единственным, кто Юлбарса самолично видел и живым от него воротился. Хотя не все железнодорожное общество в чудную легенду его спасения верило. Доктор Корбутт, пока голову Ивана Несторовича осматривал, всего вопросами измучил, мол, и как выглядит этот «бродячий тигр», и сколько у него народу басмачей подручных, и был ли зверь, и какой он из себя?
Иван Несторович не успевал отвечать на расспросы врача, тот не дожидался ответов, сам их давал, строя собственные предположения и делясь догадками, весьма, как ему казалось, аргументированными. В конце концов, ушел с абсолютной уверенностью, что текинцы опять впали во власть легенд собственного сочинения, а спасенный Иноземцев не мог в таком состоянии что-либо осознать и запомнить. Даже обещал поговорить с начальником управления, чтобы Александр Минаевич не слишком терзал допросами, мол, ничего не попишешь, и показания вновь не приведут ни к чему, кроме трат и тщетных попыток сыскать в поле ветра.
– Слава богу, не было никакого Юлбарса, – утешал доктор Корбутт, складывая свои инструменты в сумку. – Обыкновенные басмачи. Хорошо, что поспели прижечь задетую артерию. Вы, Иван Несторович, на волосок от смерти были. Это чем же они таким вас огрели-то? Не иначе прикладом. Вас головокружения не мучают уже? Тошнотой не страдаете?
– Нет, – соврал Иноземцев.
– Ну, стало быть, серое вещество на месте, – сыронизировал Корбутт.
Иван Несторович равнодушно пожал плечами, не стал доктору жаловаться на здоровье. Лишь, когда тот уходил, остановил и спросил, как долго до Туркестана доходит корреспонденция и выписывают ли они из России и Европы какие-нибудь научные журналы. На что получил весьма неутешительный ответ:
– По три, а то и по четыре месяца ждать приходится.
Глава IV. Призрак Элен Бюлов
Ротмистра Полякова Александра Минаевича очень разбирало любопытство, как, впрочем, и все остальное железнодорожное общество, да и протокол-то надо было составить и начальнику Закаспийской области, Алексею Николаевичу, генерал-лейтенанту Куропаткину отправить о подвергнутом нападению поезде. Но не хотелось ему – от природы человеку сочувствующему и добродушному – терзать душу и сердце господина Иноземцева сухими уставными речами и допросами. Поэтому он решил сначала расспросить доктора за ужином в веселой компании, созвав своих коллег на помощь. За столом собрались: шумный казак капитан Чечелев, батюшка отец Иордан, геодезист Максимович, инженеры Пузына и Бенцелевич и доктор Корбутт, а супруга Полякова то на стол накрывала, то на фортепьяно наигрывала, вставляя бойкие свои комментарии в общий разговор. Ей это было простительно, ибо она с сотни метров в туза попадала, а уж что там острое словцо – можно было и простить.