Почему произошла такая страшная метаморфоза? Почему художники, у которых наметанный глаз, считали Андрея пожилым человеком? Откуда эти страшные борозды, рассекшие его лицо, которое я совсем недавно покрывала поцелуями? Может, он пристрастился к абсенту, как тот старик, пациент доктора Бланша?
Мне захотелось немедленно выяснить эту загадку, и я внезапно изменила свое решение ехать домой.
— Николай Иванович, прикажите кучеру отвезти меня в полицейское управление, — попросила я Аршинова.
— Зачем вам, Полина? Поезжайте домой, отдохните, а то на вас лица нет — все думаете о чем-то. Неужели хотите сами изловить убийцу?
— Прошу вас, прикажите кучеру, — повторила я. Мне не хотелось открывать Николаю Ивановичу свои подозрения. Еще, глядишь, увяжется за мной.
— Все расследуете, — вздохнул он, но просьбу выполнил.
Через четверть часа мы подъехали к Сюртэ.
— Вас проводить?
— Спасибо, не надо. Не ждите меня, Николай Иванович, я вернусь сама. Всего наилучшего!
Войдя в полицейское управление, я попросила провести меня в кабинет господина Бертильона.
«Великий измеритель» стоял, склонившись над конторкой, и вертел в руках тот самый деревянный циркуль, с которым я видела его в прошлый раз.
— Добрый день, мсье Бертильон, — сказала я. — Вы меня помните?
Он прищурился.
— Если вы дадите измерить себя по четырнадцати признакам и я сравню данные с картотекой, то, вполне вероятно, смогу вас идентифицировать. Если же вы тут впервые, то — увы…
Улыбнувшись про себя, я подумала, что столь оригинального предложения от мужчины мне еще не поступало. Меня звали замуж и приглашали на чашечку кофе, предлагали деньги и намекали на интимные отношения, но измеряли меня только модистки и корсетницы, да и те были дамами.
— Скажем так, мсье Бертильон, я здесь не впервые, но к вашим измерениям отношения не имею. Я постараюсь не занять много времени.
— Слушаю вас, э… — с явным нетерпением ответил он, желая вернуться к бумагам.
— Мадам Авилова, — сказала я. — Дело вот в чем: несколько дней назад вы обмеряли тело русского художника по имени Андре Протасов.
— Как же, помню! — воскликнул Бертильон. — У него еще шишка таланта была. Очень большая шишка в верхнезатылочной части черепа.
— Я не о шишке, мсье Бертильон, хочу спросить вас, а о морщинах на лице и руках. Ему было чуть больше двадцати, и год назад я видела его лицо гладким и свежим. Когда же меня пригласили на опознание, я была поражена глубиной морщин, прорезавших его лицо. Чем вы можете объяснить появление старческих признаков в столь юном возрасте? Только лишь влиянием воды, в которой находилось тело?
Мсье Бертильон почесал бороду и задумался.
— Трудно сказать, я не врач и не могу судить о том, что происходит внутри человеческого тела. Я лишь обмеряю снаружи и записываю антропометрические показатели. Хотя… Лет десять назад я читал один немецкий медицинский журнал. В нем была напечатана статья профессора Августа Вейсмана из Фрейбурга, установившего причины старения и смерти. Он что-то нашел в клетке организма и показал: если стареет клетка, то и все тело стареет вместе с ней. Меня тогда очень поразило то, что мы зависим от микроскопических частиц, которые невозможно измерить. — Адепт измерений достал платок и громко чихнул. — И вот что еще я заметил, мадам Авилова: при том, что кожа лица, шеи и кистей рук утопленника были сморщены и покрыты старческими морщинами, само тело соответствовало возрасту двадцати трех — двадцати шести лет.
— Как это? — не поняла я.
— У меня появилось ощущение, что ваш знакомый работал несколько лет у плавильной печи, в раскаленном воздухе. От этого его открытые кожные покровы сморщились и состарились, а те места, что были скрыты под одеждой, остались целыми и невредимыми.
— О каких нескольких годах вы говорите, мсье Бертильон? Я только что сказала — еще год назад у Андре не было этих ужасных морщин, и на родине он работал не у плавильной печи, а в столярной мастерской. Не было там никакого раскаленного воздуха.
— Может быть, ваш друг был скульптором? Им приходится лично наблюдать за разливкой бронзы в опоки.
— Нет, — ответила я. — Не в этом дело. А в чем — не знаю. Поэтому я к вам и пришла, надеясь, что вы поможете выяснить причину столь странной метаморфозы.
— Повторяю, мадам Авилова: я не врач. Так можно и ошибку совершить. Вот что касается измерений, тут у меня никаких ошибок быть не может. 38
38
В этом же 1894 году Бертильон оказался причастным к знаменитому делу Дрейфуса: он выступал в качестве эксперта и, не заметив фальсификации результатов почерковедческой экспертизы, спровоцировал судебную ошибку. Через двадцать лет французское правительство пообещало ему красную ленту Почетного легиона, если он признает свою ошибку, но Бертильон так и не согласился на это. (Прим. авт.)