— А парень?
Слава снова набирает один из номеров, но по ту сторону звучат только длинные гудки, что лишь добавляет напряжения. Если бы всё было в порядке, то они бы ответили.
— Завернём домой. Даже подбросим. Если сядет, конечно.
Герман ускоряется, но всё равно не успевает. Друг за другом, с разницей в пару секунд, звучат вскрик и выстрел, и Слава хватается за пистолет, перепроверяя наличие магазина и снимая с предохранителя.
Машина вылетает на пустырь на третьем выстреле, а на четвертом из неё выскакивает Слава, передёргивая на бегу затвор и накидывая на голову капюшон.
«На сколько патронов у него магазин?»
Вопрос отступает на задний план, когда он видит зверя.
Крупная, но не массивная поджарая тварь сверкает исподлобья сребристо-белыми глазами и будто играючи уходит от очередного выстрела.
Слава вскидывает пистолет, но никак не может прицелиться, поэтому не стреляет. С собой у него только два магазина и один из них не рассчитан на этого зверя.
Щелчок осечки за спиной вместе с последовавшей за этим руганью проходятся морозцем по спине, и Слава всё-таки стреляет, больше отгоняя прыткую тварь, чем пытаясь попасть.
Выстрел уходит в пустоту, зато Богдан успевает отступить ближе к ним, заметно припадая на левую ногу, а вот парень…
Слава чертыхается, замечая неподвижную фигуру на земле. Именно вокруг неё нарезает круги зверь, не давая ни подобраться, ни пристреляться, без шанса задеть.
— Окружаем! — требует Герман, перепроверяя пистолет, и в этот раз тот не даёт никаких осечек.
Слава лишь кивает, продолжая подступать ближе и держать зверя в поле зрения.
«Самоубийство, — шипит внутренний голос, но Слава от него отмахивается, делая ещё шаг в сторону и подбираясь ближе к неподвижному парню. — Демид узнает, загрызёт!»
Последняя мысль вызывает кривую усмешку, и Слава встряхивается, нащупывая в кармане мешочек с солью.
«Подобраться поближе и сыпануть, больше ничего не надо».
Заговоренная соль замыкает круг сама, главное дать ей направление и загнать зверя.
«Легко сказать» — смеётся сам с себя Слава. Горловина наконец-то поддаётся под пальцами, но именно в этот момент, будто что-то почуяв, зверь делает выпад в его сторону.
Крепкое чёрное тело несётся на Славу, позволяя рассмотреть белое неровное пятно на груди, крепкие, острые, перепачканные кровью клыки в раззявленной пасти и пустые, словно у мертвеца, белые глаза со всполохами пламени в зрачках.
Слава успевает выстрелить, прежде чем острые клыки доберутся до его горла и… Попадает. Зверь просто не успевает увернуться от прямого выстрела, а Слава удержаться на ногах. Он спотыкается, падая назад и болезненно прикладываясь копчиком к потрескавшемуся асфальту.
Новый выстрел и зверь снова дёргается, но всё ещё пытается встать. Даже после третьего попадания он поднимается, скаля окровавленные зубы.
Слава смаргивание понимая, что в звериной пасти действительно не клыки, а зубы.
— Богдан, займись.
Слава понятия не имеет чем там нужно заняться Богдану, потому что смотрит во все глаза на то, как меняется зверь. Как втягивается шерсть, оставляя лишь смуглую кожу, как меняются радужки глаз, темнея и из белых превращаясь в серые, Как перестраиваются челюстные кости.
— Ну, пристрели меня, — зло ощерившись, выплевывает Сидр.
Окровавленные зубы блестят в сумасшедшей усмешке. Славу передёргивает от одного её вида, и он отворачивается, задавая направление соли и та замыкает круг.
— Отведи душу. Всё равно вы все сдохнете следом! А я уже давно мёртв.
— Что ты имеешь в виду?
Сидр пробует барьер ладонью и тот его отталкивает, идя белыми электрическими всполохами.
— Умный мальчик. Он послал меня на смерть, но одного раза ему не хватило.
Сидр быстро облизывается, стирая с губ кровь и даже не обращая внимания на ранения, что остались с ним после обращения.
— Он пошлёт на смерть всех и даже собственного сына не пожале…
Договорить Сидр не успевает. Новый выстрел глушит окончание и Сидр, дёрнувшись, заваливается назад, сползая по барьеру, будто по стене.
«Ещё не всё?..»
— Богдан принеси мачете и мешок из машины. Владислав, посмотри, что там с парнем и если он живой, то сможет ли пройти через барьер. Нам одной твари на сегодня хватит.
— Герман, почему Сидр сказал, что ты послал его на смерть? — спрашивает Слава, пока они едут на квартиру за вещами.
Этот вопрос настойчиво зудит под кожей, не давая возможности промолчать. Да Слава и не пытается. Слишком уж зацепили его слова Сидра, слишком уж показались… неправильными.
«Послал на смерть? Но умер он сегодня…»
— Понятия не имею, что там в голове у оборотня, — брезгливо роняет Герман, ускоряясь и проскакивая перекрёсток на красный. — Может он имел в виду момент, когда его покусали. Тоже своеобразная смерть. Только в Румынию он сам согласился ехать.
— В Румынию?.. — Слава непонимающе хмурится, но пояснение даёт уже не Герман, который, видимо, считает, что разговор исчерпан, а Богдан:
— Отцу не так давно позвонил знакомый оттуда, попросил помощи. Он тоже когда-то ему помог.
— И?..
— Я предложил кому-нибудь из команды поехать, потому что у меня намечалась охота. Сидр рванул, как только услышал, что ему бесплатно и быстро сделают визу. Видимо там его и покусали.
Глава 10
Сообщение о найденном в машине растерзанном теле застаёт их в квартире, призывая поторопиться и гоня прочь из города. Подальше от закопанных в лесополосе останков бывшего охотника и от возможных вопросов полиции.
Не сговариваясь, они молчат до тех пор, пока город не оказывается позади. Слава обнимает рюкзак, в котором покоится ноутбук Сидра, и периодически косится на Богдана на соседнем сидении. Мальчишка выглядит болезненно-бледным и морщится каждый раз, когда машина вздрагивает, ловя колесом очередную неровность дороги.
Покопавшись в памяти, Слава выуживает из неё одно из недавних воспоминаний, то, как Богдан, отступая, прихрамывает.
Взгляд тут же устремляется на ноги, но в темноте салона мало что удаётся разглядеть. Слава уже открывает рот, чтобы спросить, но его опережает Герман.
— Богдан, что с ногой?
— Ничего.
Ладонь мальчишки красноречиво ныряет под расстёгнутую куртку, и Слава неожиданно понимает, дело не в ноге.
«Он до тебя добрался, да? Бок или живот?»
Холодок проходит по спине, и взгляд невольно прикипает к спинке переднего сидения.
«Что ты сделаешь, когда узнаешь?..»
— Богдан, не ври мне.
— Всё в порядке, — упрямо настаивает тот, сглатывая и отворачиваясь к окну.
— Ну, раз ты так говоришь…
Слава едва не влетает лицом в спинку переднего сидения, когда Герман резко тормозит. Шумно втягивает носом воздух Богдан, уже совершенно явно прижимая ладонь к боку.
Хлопает дверца со стороны водителя, а затем распахивается со стороны Богдана и Герман вытаскивает того на улицу за шкирку, будто щенка. Слава выскакивает следом, бросая рюкзак на сиденье и оббегая машину, однако вмешиваться не спешит.
Богдан прячет лицо от направленного в его сторону света фонарика и ворчит, пока Герман ощупывает его ногу в поисках раны:
— Я же сказал, что всё в порядке. Может, наступил на что-то и не заметил. Всё…
Слова обрываются болезненным стоном, когда Герман добирается до бока, и Богдан сгибается.
— Ты прав, не нога. Показывай.
Богдан молча задирает толстовку. В свете фонарика отчётливо виден большой квадрат белого пластыря.
— Отклеивай, — требует Герман, а когда Богдан возмущенно открывает рот, направляет луч фонаря в лицо, так что тот тут же отворачивается зажмуриваясь. — Могу сам.
Под тронутым кровью пластырем оказывается след укуса: воспалённый, но неплохо обработанный. Слава тут же вспоминает, как Богдан уединился в ванной, пока они приводили квартиру в порядок.