От прошившей кисть боли напряжение немного отпускает, а мозги начинают усиленно работать, стараясь найти вариант. Слава не хочет бросать Богдана, чувствуя за мальчишку странную ответственность.
«Это потому что я знаю, что мы братья?..» — задаётся он вопросом, прежде чем спросить уже вслух:
— Есть ли хоть какой-то шанс, что он может стать обычным оборотнем?
— Что ты задумал, Слав? — устало вздыхает Демид, видимо поняв, что заставить отступиться не выйдет.
— Ты сказал, что перерождение происходит после смерти. Но что если не дать ему умереть?
— Невозможно! — отрезает Демид.
— Пнуть бы тебя, чёртов пессимист! Да в машине неудобно.
— Он не жилец, Слав. Прими это!
— А если бы он был оборотнем? — не отступает Слава. — На вас тоже действуют укусы мёртвых приколичей или у вас иммунитет? Ты ведь можешь укусить его, пока он жив.
Крохотный огонёк надежды загорается внутри, согревая своим теплом, и Слава шумно выдыхает.
— Я серьёзно, Демид. Мы можем попробовать…
— Он не переживёт укус, Слав. Он слишком слаб.
Слава всё-таки бьёт Демида: звонко припечатывает раскрытой ладонью по бедру, ненавидя сейчас этот сожалеющий взгляд всей душой.
— Переживёт, не переживет. Демид, твою мать! Ты сам сказал, что он умрёт, так какая разница? Дай ему шанс! Крохотный, но дай! От тебя требуется только сжать зубы на любой его конечности и всё!
— От меня требуется сунуть голову в логово охотников, у которых оружия гораздо больше чем у тебя. Ты для них как ягненок. Я ничего не смогу сделать, если они поймают меня в ловушку. А они знают, как это сделать. Понимаешь?
Радужки Демида снова разгораются рыжим огнём, но Слава только кривится. Он в стае, го он не оборотень. Он не обязан подчиняться.
— Ну, тогда я пошёл. Сам влезу, сам вытащу, если успею, приведу Богдана к тебе. На блюдечке с голубой каёмочкой, так сказать. Или найду другого альфу. Выпусти меня, — требует Слава, когда дверь не поддаётся.
Демид зло рычит, но Слава не отступает. Он тоже может смотреть зло и даже оскалиться.
— Я сказал, выпусти меня!
— Пристегнись, — резко успокаиваясь, требует Демид. — Один ты в это дерьмо не полезешь.
Пистолет лежит на расстеленной на ковре газете. Прямо перед ним, так что взгляд оторвать выходит с трудом, а когда получается…
Слава замирает, едва подняв голову. На смену оружию приходит отражение в экране выключенного телевизора, большого чёрного ящика из далёких воспоминаний. Мальчишка в отражении смотрит на Славу широко распахнутыми глазами. Маленький, худенький, лысый.
Рука сама собой взлетает вверх, чтобы коснуться макушки, и отражение делает точно так же. Он проводит ладонью по голове, и колкая щетинка щекочет кожу.
— Приступай, — требует голос и на газету рядом с пистолетом ложится баночка оружейной смазки и пара ленточек холстины. — Ну?
Слава вскидывается, оборачиваясь, успевает выхватить взглядом бежевые обои с цветочным орнаментом и старый диван, однако не человека. Подзатыльник прилетает раньше, отбивая всякую охоту смотреть.
— Я тебе показывал, как это делается. Покажи, что запомнил.
Герман присаживается напротив и Слава внутренне замирает. Вот только тело словно живёт своей собственной жизнью.
Руки тянутся к пистолету, отщёлкивая магазин и неуклюже проверяя отсутствие патрона в стволе, снимают затвор и вынимают пружину.
Знакомый и оточенный несколькими годами процесс разбора и чистки пистолета проходит сейчас гораздо тяжелее. Руки кажутся деревянными и чужими. Будто и не он проталкивает тряпицу, прочищая ствол.
Герман всё смотрит, и улыбка расползается по его губам: сытая, довольная, будто Слава делает что-то удивительное и правильное.
Сердце в груди трепыхается пойманным мотыльком, не давая успокоиться ни тогда, когда пистолет оказывается обратно собранным, ни тогда, когда встаёт на место заполненный до отказа магазин. Оно срывается в пропасть, когда ушедший куда-то Герман возвращается, ведя за собой…
Звенья металлического ошейника впиваются в тонкую шею, оставляя на коже после себя красные пятна, что тут же сходят на нет.
Слава поднимает взгляд выше, с ужасом узнавая Демида: молодого, частично обращённого, в порванной, местами окровавленной одежде. И на коленях.
— У меня для тебя новое задание, малыш. Ты ведь сделаешь это для отца?
Не папы, именно отца.
Слава сглатывает вставший в горле ком и чувствует, как жжёт глаза от подступающих слёз.
«Не плакать, — требует что-то внутри. — Иначе он снова ударит».
— Убей его, — требует Герман с остро-злой и предвкушающей улыбкой. — Давай. Избавь мир от грязи.
Радужки глаз Демида вспыхивают рыжим огнём, но двинуться он не может. Окровавленные запястья стягивают кожаные ремни, и тёмная краснота под ними не проходит, а наоборот поднимается по коже вверх, будто набираясь силы.
— Избавь мир от падали, — требует Герман жёстче.
Звук снимаемого с предохранителя пистолета заставляет вздрогнуть.
— Или я сам это сделаю, — обещает он, приставляя дуло к затылку Демида.
Слава кричит, когда палец Германа жмёт на спусковой крючок…
Крепкие руки сжимают, утягивая в объятия, и Слава заполошно дышит, втягивая носом знакомый запах земли, солоноватого металла и хвои.
Демид что-то шепчет, но разобрать слова никак не получается. Однако успокаивающий, мягкий тон голоса расслабляет, и дыхание постепенно выравнивается, а голова проясняется, позволяя вспомнить, где он находится. Где он и кто он.
«Я не там, я здесь, в машине на пути к родному городу. Я не там…»
— Слав?
Демид напряжён и сосредоточен, так что уже Славе приходится успокаивать его, осторожно сжимая плечо.
— Я в порядке. Просто кошмар.
Голос хрипит, и Слава сглатывает, замолкая.
Несмотря на большой стакан кофе, которым Слава разжился после оружейного магазина, он всё-таки уснул. И теперь расплачивается, получив порцию кошмара и боль, что, будто стальным обручем, сдавливает голову.
— Спасибо.
Он отстраняется, чувствуя, как вибрирует в кармане мобильник, привлекая внимание и требуя ответа. Слава даже благодарен звонящему, потому что рассказывать о своём сне Демиду не хочется.
«Кошмар и кошмар. Не о чем говорить».
— Слав? — зовёт голос Сабины из динамика, и Слава отзывается, глядя вслед выбравшемуся из машины Демиду.
Прохладный воздух тут же спешит забраться внутрь через оставленную открытой дверцу, а Слава наконец-то оглядывается, понимая, что они остановились на заправке.
— Ты меня слушаешь? — недовольно ворчит Сабина и Слава растирает пальцами глаза.
— Да. Прости. Только проснулся.
— Я спрашиваю, ты в порядке? Почему ты отключил маячок?
Слава какое-то время молчит, подбирая слова. Он доверяет и Сабине, и Руслану, однако всё равно не может решить стоит ли сейчас говорить правду. Стоит ли рассказывать о том, что узнал о Фёдоре Игнатьевиче и о том что…
«В семье не без урода. Сабине ли не знать» — одёргивает себя Слава, поджимая губы.
— Узнал тут одну неприятную деталь. Не хочу, чтобы меня отследили.
— Что за деталь?
Демид появляется внезапно. Стоит только отвернуться, как он садится рядом, распространяя вокруг себя кофейный аромат, а следом перед носом Славы оказывается картонный стаканчик.