— Я уже сказал, что они моя стая! — шипит Слава, не позволяя Герману опустить пистолет.
— Мусор, — выплёвывает тот.
Сильные пальцы сжимаются на беззащитной шее, сдавливая гортань.
Герман разворачивает его спиной к Леониду ещё прежде, чем Слава успевает хоть что-то сделать.
— Она тебя испортила так, что только могила исправит!
Понимание что сейчас будет, острой иглой пронзает сознание и Слава отпускает руку, целясь ладонью в лицо. Вот только вырваться из захвата он уже не успевает. Выстрел бьёт по барабанным перепонкам, заставляя сердце сбиться с шага, а в следующий момент шипит Герман, наконец-то отпуская его горло.
До самого Славы боль доходит с опозданием. Ошпаривает бедро, заставляя оступиться.
Инстинкты срабатывают быстрее разума. Слава снова подаётся вперёд, наконец-то выбивая пистолет из ослабленной руки. Только добраться до него сам не успевает.
Новый выстрел звучит совсем рядом, едва вновь не задевая Славу. Он в последний момент успевает отшатнуться в сторону от отлетевшего на пол пистолета.
Леонид снова готовится стрелять, но Слава сокращает расстояние, подныривая под здоровую руку и сбивая прицел.
— Ты труп, — обещает Слава, встречаясь с Леонидом взглядом.
— Ты первый, — скалится тот не желая уступать.
Неизвестно сколько они продолжают этот танец за пистолет. Металлический ствол то упирается в живот, то снова смотрит в пол. Слава не выпускает чужую руку, даже когда металл давит под рёбра, словно стремясь подцепить их, как крючок рыбу.
Выстрел звучит неожиданно, оглушая и заставляя замереть.
Боли нет, но на руки Славы брызжет горячим и он отшатывается, растерянно наблюдая за тем, как Леонид, согнувшись, оседает на пол, а футболка на животе быстро окрашивается алым.
Вскрик за спиной заставляет отвлечься и обернуться.
Демид нависает, сжимая окровавленные клыки на плече Германа и не давая тому добраться до пистолета всего каких-то пару сантиметров.
Пальцы скользят по рукояти чужого пистолета, и Слава поудобней его перехватывает, делая шаг вперёд.
— Ты проиграл, Герман. Отпусти его Демид.
— Хочешь выстрелить? — уточняет Герман, когда Демид, послушно отступив, отбивает пистолет лапой к окну. — Стреляй. Я же знаю, что ты этого хочешь.
— Пап!
Слава вскидывается, только сейчас вспоминая о Богдане.
Растрёпанный, бледный до синевы, с потрескавшимся сухими губами, в порванной и окровавленной у горловины футболке и с металлическим браслетом на запястье. Ослабленный болезнью мальчишка, который, тем не менее, больше не лежит, прячась от холода под одеялом.
— Слав, не убивай… Пожалуйста. Б…брат.
Богдан сглатывает, ловя глазами взгляд Славы, и в карих радужках зарождаются искры жёлтого огня.
«Получилось?..»
— Я не он, — Слава недовольно поджимает губы. — И смерть это слишком легко. Сначала нужно заплатит по счетам. Да Герман? За всех невинных, кого убил, ты ответишь. Демид, проверь Леонида.
Тёмная тень проскальзывает мимо, ощутимо прихрамывая на заднюю лапу и оставляя после себя кровавые следы.
— В тюрьме я долго не пробуду, так что лучше убей. Ты ведь знаешь…
— Посмотрим.
— Он мёртв, — докладывает Демид и Слава морщится на мгновение чуть сильнее сжимая перепачканные в чужой крови пальцы на рукояти. — Я потороплю Сабину, хорошо?
Не дожидаясь разрешения, Демид ныряет рукой в карман, выуживая оттуда мобильник и отступая.
— Поищи у Леонида ключ, а? Богдана бы отстегнуть…
— А ещё найти одежду…
— Найди ключ, перекидывайся и вали, — обривает Става продолжая удерживать Германа на мушке. — И Богдана забери с собой.
— Тебе нужен будет свидетель, — отказывается Богдан, приваливаясь к спинке кровати.
— Прекрасная сыновья любовь, — усмехается Герман, расслабленно прижимаясь спиной к боку кровати. Будто и не смотрит на него сейчас дуло заряженного пистолета. — Любишь, растишь, а в итоге тебя предают и хотят убить.
— Взаимно, отец.
Звякает металл, когда Богдан чуть приподнимает прикованную к спинке руку.
— Набери Риту, — просит Слава устав слушать.
Постепенно все полученные травмы дают о себе знать. Ноет плечо, где под старым пластырем ещё не зажил порез, ворчат рёбра, что приняли на себя несколько ударов, но больше всех болит, пульсируя, бедро, хоть пуля и задела его по касательной. Только вот Демиду наверняка ещё хуже и именно понимание этого заставляет стоять ровно.
К уху прижимается мобильник и гудки в динамике обрываются немного сонным голосом Риты.
«Пора заканчивать», — решает Слава, прежде чем попросить, не давая Рите задать кучу ненужных сейчас вопросов:
— Привет. Я понимаю, что уже поздно и ты уже дома, но… Мне нужно чтобы ты связалась с местной полицией. Маячок я включил, так что шли их прямо сюда. Скажи, что тут труп, удержание заложника и постарайся сделать так, чтобы меня не посадили, хорошо?
Слава отстраняется от трубки, не слушая, что скажет ему Рита.
— Я выйду ещё до суда, — обещает Герман и Слава усмехается, отзываясь:
— Посмотрим.
Свободы Германа он не допустит.
Глава 21
Столица встречает их небольшим снегом и лёгким морозцем, так что стоит выйти из машины и ветер тут же пробирается внутрь, игнорируя куртку. Подхватив на руки Аню, Слава ныряет в подъезд, морщась на каждом шаге. Благодаря обезболивающему и отсутствию особой активности он успел немного забыть о раненом бедре, но теперь оно напоминает о себе неприятной болезненной пульсацией.
Спустя несколько недель отсутствия квартира кажется незнакомой и немного чужой. Даже запах меняется.
— А я точно не помешаю? — оглядываясь, тихо спрашивает Богдан, и Слава качает головой.
— Нет. Для начала можешь занять кресло, потом что-нибудь придумаем. Вешай куртку и проходи в комнату.
Шутить про коврик у двери совсем не хочется. После Германа собачьи шутки воспринимаются совсем иначе и вызывают лёгкую тошноту.
— Ань, отпусти, папа снимет куртку.
— Потом, — заявляет та, сильнее обвивая шею руками и утыкаясь носом под линию челюсти.
— А ботинки дашь снять? — снова пробует он.
Демид, да и Богдан, уже прошли в комнату, и только Слава топчется в прихожей.
— Снимай, — бормочет Аня в шею, но даже и не думает расцеплять руки.
— Ты не волчонок, ты обезьянка, ты в курсе? Дай папе раздеться.
— Иди сюда, — требует Демид, появляясь на пороге и подхватывая Аню подмышки. Та пищит, но руки и ноги всё-таки разжимает, позволяя утащить себя в другие объятия. — Никуда твой отец не денется, дай ему переодеться.
— Вот так бы сразу, — вздыхает Слава, наконец-то снимая куртку.
— Помочь?
Демид так и стоит в дверях прихожей, наблюдая за тем, как осторожно Слава расшнуровывает ботинки, стараясь не напрягать больше необходимого ногу.
— Сам справляюсь.
— Если в ближайшую неделю ещё хоть раз возьмёшь в руки что-то тяжёлое, я тебя к дивану привяжу, понял?
Слава едва не прыскает от этой угрозы, прекрасно зная, что Демид её вряд ли выполнит. Однако рана продолжает пульсировать, требуя прислушаться к чужим словам, и Слава лишь кивает, принимая поставленное условие. Да и идти к врачу, если швы разойдутся, ему совсем не хочется.
— Хорошо. Ничего тяжёлого в ближайшую неделю. Возьмёшь на себя Аню? Раз у вас такая идиллия.
Под возмущённое: «Папа!» Слава проскальзывает в комнату, где тут же натыкается на любопытный взгляд Богдана.
Почти всю дорогу тот молчал, полностью погрузившись в себя и открывая рот редко и лишь по делу. Неважно ехали ли они в машине или останавливались в номере хостела на ночёвку.
— Значит, я буду спать здесь?
Богдан кивает на кресло, прижимая к груди рюкзак — единственное что он, кажется, взял из старой жизни в новую.
— Оно раскладывается. В душ пойдёшь? Полотенце дать? Я тебе пока место в шкафу освобожу.