Однажды Ницан пообещал честно делиться с зеркальным демоном горячительными напитками, после чего Красавчик особых пакостей ему не делал – во всяком случае, Ницан по утрам успевал пригладить торчащие во все стороны лохмы раньше, чем начиналось покалывание и подергивание лицевых мышц. Он даже научился быстро и почти безопасно бриться, несмотря на то, что девеку очень хотелось переселиться из зеркала в его тело именно тогда, когда Ницан, намылив жесткую щетину, подносил к лицу бритву. На первых порах Ницану приходилось изрядно напрягать руку с бритвой, чтобы она, повинуясь расшалившемуся девеку, не полоснула его по шее – просто так.
Впрочем, и с девеком Ницан не склонен был расставаться – особенно, после того, как зеркальный демон помог разоблачению целого заговора, жертвой которого стал сам сыщик[1]. Хотя с коварным Красавчиком управляться было куда сложнее, чем с покладистым, хотя и проказливым Умником.
С трудом поднявшись на ноги, Ницан прошлепал к зеркалу.
– Доброе утро, Красавчик, – сказал он отражению. Отражение – мрачного вида субъект с небритой физиономией и красными опухшими глазами, беззвучно ответило на приветствие. – Хлопнем по маленькой? – предложил сыщик, протягивая к поверхности стекла рюмку.
Ницан-отражение, то есть, девек, на мгновение скосил глаза, после чего поверхность зеркала чуть затуманилась, а уровень жидкости в рюмке быстро упал. Через несколько мгновений лицо зеркального Ницана гневно исказилось, на правой его щеке явственно проступил красный отпечаток ладони. При этом левая щека самого сыщика вспыхнула огнем, и вообще – он с трудом удержался на ногах от увесистой невидимой оплеухи.
– Понял тебя… – буркнул он, потирая щеку, и с мрачным видом повернулся к столу. Умник, заняв место на старой чугунной чернильнице, выполненной в форме миниатюрного саркофага, с нетерпением ожидал окончания эксперимента. Сев в кресло напротив, Ницан поставил злосчастную рюмку на стол между собою и рапаитом и молча уставился на крысенка. – Ну? – спросил он. – Будем признаваться? Кто тебе приказал поить меня водой?..
Вдруг он почувствовал то, на что сразу не обратил внимания – покалывание в кончиках пальцев. Именно таким образом его организм реагировал на наличие магического поля. Ницан осторожно протянул руку к стоящей рюмке. Ощущение усилилось. Он поспешно убрал руку. Покалывание стало слабее.
Сыщик тяжело задумался.
– Та-ак… – протянул он. – Кому-то я очень не нравлюсь. Кто-то решил заколдовать мое спиртное и тем самым лишить Тель-Рефаим самого лучшего и самого неподкупного сыщика, способного бороться с преступностью во всех ее проявлениях… Не на такого напали, господа хорошие… – Ницан набычился. – Где мой жезл?
Умник с готовностью прыгнул на край умывальника, висевшего на стене по соседству с зеркалом. Искомый жезл – профессиональное орудие специалиста по сыскной магии – валялся в раковине, наполовину залитый мыльной водой, и слабо искрил.
Ницан почесал в затылке.
– Нет, – сказал он задумчиво. – Проверим еще раз. Для чистоты эксперимента… –он приказал: – Умник, принеси-ка еще порцию – черт с ней, с лагашской, пусть будет стакан хиосского. Сладкого… И не для меня! – Ницан многозначительно поднял указательный палец. – Я сегодня пить не буду! – громко заявил он в пространство. – Угости хиосским Красавчика. Сам, – для верности Ницан спрятал руки за спину.
Умник послушно исчез и тут же появился снова. В передних лапках он держал внушительных размеров кубок с густой черной жидкостью. Едва не подавившись слюной, Ницан кивком указал на зеркало. Умник пожал – насколько это было возможно – узенькими плечиками и легко попрыгал к зеркалу. Жидкость над кубком взвихрилась в маленький черный смерч. Поднявшись над кубком достаточно высоко, смерч вытянулся в тончайшую трубочку, плавно изогнулся и исчез в зеркале.
Ницан ждал. Легкое серебристое облачко отделилось от зеркальной поверхности и коснулось торчащих ушей Умника. На мордочке демона появилось выражение блаженства. Он сладко причмокнул.
– Все ясно, – Ницан тяжело вздохнул. – Дело рук Лугальбанды. Опекун хренов… Это свинство, Лугаль, вот что я тебе скажу. Ты лишаешь меня рабочей формы. С похмелья вести расследование просто невозможно…
Маг-эксперт полицейского управления Тель-Рефаима, старый друг и однокашник Ницана Лугальбанда не одобрял присутствия в жизни сыщика рапаита, снабжавшего хозяина немереным количеством спиртного. При том, что он никогда не видел Умника (ну, не был Лугаль алкоголиком – к большому сожалению Ницана!), мага-эксперта очень раздражали периодически выпрыгивающими из пустоты прямо в руки Ницана кубки, стаканы, рюмки, банки и даже бутылки. Судя по сегодняшнему утру, Лугальбанда решил действовать радикально. Тем более, как смутно припомнил сыщик, накануне они виделись. И чем-то он мага-эксперта вконец разозлил. Чем – этого он вспомнить не мог. И не хотел.
Вообще, характер у Лугальбанды в последнее время испортился. После одного расследования, в котором ему помог Ницан, его едва не назначили министром полиции – взамен изрядно оконфузившегося в том же деле министра Амар-Зуэна. К слову, Амар-Зуэн был давним недоброжелателем не только Лугальбанды, но и самого Ницана[2]. Конечно, Лугальбанда был блестящим профессионалом. Но вот в политических интригах отличался абсолютной наивностью. И потому Амар-Зуэн (в прошлом – ректор Курсов полицейской, судейской и сыскной магии) остался в своем кресле, пересидев, в том числе, и президента, пытавшегося его с этого поста уволить. А Лугальбанда продолжал занимать скромную должность мага-эксперта городского полицейского управления. При этом министр не упускал случая с доброжелательной улыбкой напомнить магу-эксперту, что он-де, Амар-Зуэн, ни чуточку не злопамятен, главное – чтоб делалось дело. После этого у Лугальбанды непременно начинались мелкие неприятности, устранение которых занимало больше времени, чем работа.
Тут у кого угодно характер испортится. Даже у самого благого и милосердного Мардука. А самое главное, после всех перипетий маг-эксперт завел неприятную, с точки зрения Ницана, привычку – время от времени приниматься за перевоспитание своего непутевого приятеля.
Видимо, сейчас имела место очередная попытка.
Ницан двинулся к умывальнику, чтобы решить задачу с помощью жезла. Но едва он протянул руку, как с магического орудия сорвалась внушительных размеров голубая молния и ужалила его точно в середину лба, после чего комната на мгновение озарилась ослепительной вспышкой, а вместо девека в зеркале появилась пышная белая борода Лугальбанды, и многократно усиленный голос мага-эксперта проревел:
– Даже не мечтай!
Ницан раздраженно почесал лоб. Не успев придумать ничего, что спасло бы его от бесцеремонного вмешательства старого друга, он услышал короткий уверенный стук в дверь.
– Меня нет! – крикнул он. – Меня убили сегодня ночью. Убийцей является посланник Нергала, укравший обличье у старого моего друга Лугальбанды, мага-эксперта городского полицейского управления. Пригласите жрецов из заупокойного храма и старшего следователя Омри Лугаси, пусть порадуется, мерзавец…
За дверь некоторое время молчали. Потом женский голос – очень мелодичный – озабоченно спросил:
– Вас действительно убили?
– Да, – ответил Ницан. – Но в случае крайней необходимости я могу задержаться в мире живых на пару минут. У вас такой случай?
– Не знаю, – с некоторой растерянностью ответил голос. – Может быть. Двести новых шекелей. Это как? Крайняя необходимость или нет?
– Н-ну-у… – Ницан тяжело задумался. Сумма выглядела солидно. Особенно если новые шекели перевести в старые – три тысячи. Вдруг его осенило. – А вы не могли бы в счет этих денег купить чего-нибудь легкого? Пивка, например. Тут внизу есть лавка. Скажете – для Ницана, хозяин даст вам холодного. После этого можете входить без стука. Согласны?