Итак, одиннадцатого сентября, около семи часов вечера, добропорядочный, не судимый бизнесмен вышел из своей трехкомнатной квартиры на Васильевском острове... сказал жене: по делу, мол... и исчез. Почти сразу после выхода из дому он сделал один за другим три телефонных звонка. Два - своим партнерам, с которыми, кстати, у него отличные отношения,- третий звоночек он сделал абсолютно мне неизвестной гр. Шурыгиной Антонине Викторовне, 1946 г. р., проживающей по адресу... Потом он опять звонил партнерам, а потом Митюхиной Елене Васильевне, 1950 г. р., проживающей...
Так вот в деле и появились две дамочки... Но одной нашей красавице уже полвека. Другой и того больше. Навряд ли процветающий тридцатисемилетний бизнесмен покупал презерватив для встречи с одной из этих дам. Всякое, конечно, бывает... но навряд ли. Однако у пожилых дам бывают дочки, племянницы, внучки, в конце концов.
Придется ехать в гости. Я зашел к шефу, чтобы доложить ситуацию, и повезло!- застал на месте. Обнорский интенсивно трудился: лежал на диване и пускал дым колечками. Я лег на другой диван и стал ему помогать. На пару у нас получалось здорово... Вот такие мы стебки. Нет, теперь говорят приколисты.
- Ну?- сказал Обнорский, когда сигарета кончилась.
Я рассказал ситуевину. Андрюха, немного подумав, решил:
- Езжай. Только не один... Такие штуки мы уже проходили. Прихвати кого-нибудь. Из адреса отзвонитесь. Обязательно.
В коридорах Агентства было еще тихо, пусто... "Прихватить кого-нибудь" не получилось. И я уже решил, что поеду один.
В первый раз, что ли?.. Нет, не в первый.
Но в иные, забытые уже "разы" в кармане у меня лежала ксива со словами: "капитан Ложкин Сергей Иванович состоит в должности старшего оперуполномоченного", а под мышкой висел табельный ПМ.
Я был тогда ВПРАВЕ обратиться за помощью к любому милиционеру, участковому, оперу... Как говорится: почувствуйте разницу... Я ощущал разницу оч-чень хорошо!
И я бы поехал в адрес один, но на лестнице столкнулся с Шахом и Князем.
Конечно, я был для них не авторитет... и вообще - в Агентстве без году неделя. Но я сослался на шефа, и они поехали со мной. По дороге ввел их в курс дела, избегая ненужных им подробностей.
- Вопросы есть, коллеги?- спросил я.
- Есть вопросы... коллега,- сказал Шаховский, выделив последнее слово. Видимо, это должно означать, что я - бывший мент - ему не коллега... И я со своей стороны считал точно так же: хоть Виктор Шаховский и не привлекался никогда к уголовной ответственности, но в оперативных документах РУОП его фамилия замелькала еще в самом начале девяностых.
- Спрашивай,- ответил я.
- А премию с этой супружницы барыжной ты за работу, коллега, обговорил?
- Нет,- отрезал я.
- Лохи,- пробормотал Шах и больше ничего не спрашивал, смотрел в окно.
У Гвичия вопросов было больше: а сколько лет вдове? А не блондинка ли она?
А как она "вообще, да"?
Я ответил: лет вдове семнадцать. Блондинка. "Вообще": 90-60-90. И Гвичия тоже замолчал... только причмокивал иногда. Глаза у него стали мечтательными, подернулись нежным туманом.
***
Прежде чем ехать непосредственно в адрес, заскочили в местное РУВД... Повезло - застали нужного нам опера на месте.
- Да,- сказал он,- звонили мне про ваше дело... лейтенант Иванов, кажется... так?
- Да,- подтвердил я. Иванов - фамилия опера, который отфутболил меня в Василеостровском районе.
- Ну а чего от меня-то вы хотите?
- Как чего? Неужели непонятно?..
Сходить с нами в этот адрес. Дело-то, скорее всего, об убийстве идет.
- Ну во-первых, пока только о розыске пропавшего... Во-вторых, я туда уже сходил.
- И что?
- А ничего, меня и на порог не пустили.
Шах хмыкнул, Гвичия изумленно вскинул брови. А я спросил... Я очень спокойно спросил:
- Простите, Виктор... э-э...
- Георгиевич,- подсказал опер, включая электрический чайник.
- Виктор Георгиевич, вы здесь в каком качестве служите?
- А там (кивок в сторону двери) висит табличка. На ней все написано... прочитайте.
- Я читал. Там написано, что в этом кабинете работают опера уголовного розыска.
Наш опер закончил манипуляции с чайником, поднял на меня взгляд и сказал:
- Выйдите из кабинета... Я вас сюда не приглашал... пока.
- Спасибо за помощь,- ответил я.- Пошли, мужики... По-моему, кто-то таблички на дверях перепутал.
- Желаю успехов,- бросил опер.
Мы вышли. Сказать по правде, мне было очень противно. Гвичия посмотрел на табличку и сказал:
- Какой-то странный человек, да?
Шах тоже посмотрел на табличку, сплюнул и сказал:
- Лохи.
Я не сказал ничего.
Я не сказал ничего, я только подумал... но не сказал.
***
...Дверь в квартиру, где находится телефон, зарегистрированный на гр. Шурыгину Антонину Викторовну, наводила на мысли о коммуналке и бытовом пьянстве: следы неоднократного и неумелого ремонта, висящий на проводах звонок, порезанная ножом дерматиновая обивка...
Таких дверей я за годы пахоты в УР повидал немало. И мог даже предположить, что увижу за дверью.
Гвичия начал давить на кнопку звонка.
Делать это пришлось пять раз. Шаги за хлипкой дверью раздались тогда, когда уже нам показалось, что в квартире никого нет. Шаги были шаркающие, медленные... потом раздался кашель... потом дверь отворилась. На пороге стояла старуха в грязном халате и торчащих из-под него белых бязевых мужских кальсонах.
Жиденькие волосы, характерный цвет лица, густой перегарный выхлоп... Все, как говорится, до боли знакомое. Я загодя приготовил свое журналистское удостоверение и придал лицу некое соответствующее профессиональное выражение. Все это оказалось лишним. Старуха посмотрела на нас мутными глазами, закашлялась и сказала:
- С утра уже ходить стали...
- Здравствуйте, бабушка,- вежливо сказал Зураб.
- Ишь, внучек нашелся... басурманин... Спят они еще...- Старуха явно собиралась захлопнуть дверь, но я не дал.
Я сунул ей под нос удостоверение и начал работать. Кое-что, впрочем, мне уже было ясно.