Есть у нас, господин бетонщик, известия от Владика. Есть.
Первой из машины вышла Вера, и Костик двинулся ей навстречу. А потом вышли мы с Князем. И Костик остановился.
А в глазенках метнулось что-то... Страх?
Наверно, страх.
А потом из машины выбралась Кэт.
И страх превратился в ужас. И респектабельное мурло закаменело.
Я подошел в упор и спросил:
- Где?
Он молчал... Интересно, скулила ли такса, когда они убили партнера? Нужно будет спросить у Кэт.
- Где блок "Б", господин бетонщик?
- Там,- сказал он, но никакого направления не показал. Так и стоял столбом, опустив руки.
- А Казбек где?- спросил я.
- Не знаю... уехал.
- Понятно... Ну веди, хоть блок "Б" посмотрим.
И мы пошли смотреть могилу Владика - блок "Б". Вера не пошла, осталась у машины. Зураба я попросил остаться тоже - присмотреть за Кэт. За славной радисткой Кэт. Конечно, она не тянула на "17. Блондинка. 90-60-90". Но Зураб кивнул молча и остался.
А мы с бетонщиком пошли смотреть блок "Б". Он шел впереди, я сзади. Он плелся как студень, шел, не разбирая дороги. По грязи, по лужам... Дорогущие ботинки шлепали, полоскались обшлага брюк.
Блок "Б" оказался низким и гулким бетонным помещением. Совершенно пустым, безликим. Если бы я не знал, что этот блок стал могилой для человека, я бы просто заглянул внутрь - и вышел. Но теперь все в этой бетонной коробке носило иной смысл... Жалко ли мне моего одноклассника Владика Завьялова? Нет.
Нет, мне нисколько не жалко моего одноклассника Владика. Я всего лишь бывший мент. Черствый, бездушный мент. Стебок.
Мы вошли. Шаги гулко отдавались под низким бетонным сводом. В углу по стенке сочилась вода. Что будет в этом блоке? Гараж? Ремзона? Склад запчастей?.. Я не знаю. Я знаю, что пока здесь могила садиста.
- Вот,- сказал Константин, остановившись в углу.
На бетонном полу выделялась "заплатка" размером полметра на полтора.
***
...Элитный дом... Наверное, это означает, что дом населяет элита нашего высококультурного города: ученые, архитекторы, писатели, мыслители.
- Элитный дом,- сказала Вера.
Я не стал уточнять, какого рода элита живет в доме. Элита как элита... Бляди как бляди, сказала Антонина, когда получила полста рэ на похмелку...
Мы вошли в подъезд с телекамерой над входом. Внутри, в застекленной будке, сидел охранник. Меня он изучил тщательно.
Я подмигнул... Охранника звали Витя.
В 1993 году Витя служил в ОМОНе. Ему вменяли 148-ю - вымогательство, но за недоказанностью Витек был оправдан. Брал его я и покойный нынче капитан Р. Я подмигнул, но Витек не ответил... А форма у него красивая, черная, с надписью "SECURITY" красным шрифтом в желтом круге.
Чистый, не изгаженный лифт с большим зеркалом плавно, быстро и бесшумно поднял нас на восьмой этаж. Вера открыла стальную дверь квартиры: входи. Я замешкался на секунду... Двадцать с лишним лет назад самая красивая девочка с дерзкими глазами открыла простеньким ключом картонную дверь двухкомнатной "хрущевки" и сказала: "Входи... мать на дежурстве, придет часа через два".
Я замешкался на секунду и вошел.
Вспыхнул свет, освещая просторный холл с зеркалом во всю стену, с изящными бра, с подвесным потолком, с... Зеркало отражало красивую с бледным лицом женщину в кожаном плаще стоимостью с новые "Жигули".
- Вот... здесь я живу.
Кухня тоже была просторной. Пожалуй, она вместила бы четыре кухни, вроде той, где мы пили чай с вареньем двадцать с лишним лет назад... нормальная элитная кухня.
- Выпить хочешь?- спросила Вера.
"Я тебя хочу",- хотел сказать я. Но не сказал. А сказал другое:
- Да, выпью.
Она открыла бар. Там много разных бутылок стояло. Они искрились, сверкали, разбрасывали разноцветные лучики...
Во, сказал Владик, виски!.. Ну ты ва-а-ще стебок...
- Ты что предпочитаешь? Водку, виски, коньяк?
- Водку,- ответил я.
- Какую?- спросила она, не оборачиваясь.
- Все равно.
Она брякнула бутылками. Я подошел сзади... я подошел сзади и ощутил запах ее волос. Вера замерла... а я уже начал терять контроль над собой. Я хотел эту женщину двадцать с лишним лет... И хочу сейчас.
- Сергей,- сказала она тихо.
- Что?
- Нельзя... Нельзя, Сережа... не надо.
Она обернулась ко мне. Глаза оказались совсем близко. В них не было ничего от той девочки из десятого "а". Порыв ветра обрушился на окно кухни. Крупные капли зазмеились по стеклу... Этого я, разумеется, не видел - я ощущал спиной. И ветер, и холодный дождь, и тяжелое шевеление Финского залива.
Губы... вкус губной помады. Кажется, той же самой, что и двадцать лет назад...
Снова рванул западный ветер с Финского залива... Это бред! Жена небедного питерского бизнесмена из 2000-го года никогда не станет пользоваться помадой, которая годится для шестнадцатилетней школьницы из 79-го.
Губы... губы, губы! Вкус помады. И ветер с залива. Не слишком ли много для бывшего мента?
...Нельзя, Сережа... не надо...
Эти слова звучали в моей голове семь с половиной тысяч суток. А может быть, семь с половиной тысяч лет... Какая разница?
Я поднял ее на руки и понес в спальню. Рука с шорохом скользнула по капрону колготок... И этот звук тоже был ОТ- ТУДА, из моей юношеской катастрофы.
Из беды с запахом чужого виски...
Я стал смел и опытен. Я легко справился с застежкой лифчика. Я пренебрег шепотом: не надо... нельзя... О, как я стал опытен! Как легко я сделал покорной тридцатисемилетнюю вдову с пустыми глазами.
И захватил плацдарм на сексодроме мертвеца. Ты победил, бывший мент! Кого? Ты победил мертвеца! Вот такой уж я стебок!
...Ветер моей грандиозной победы летел над Финским заливом. Ветер стучал в окно кухни. Мы пили водку, закусывали сардинами и орешками. Моя победа была огромна!
- Почему ты не сделал этого тогда?
- Потому что ты сказала "нет".
- А разве я могла сказать "да"?
- Не знаю... наверно, могла.
- Ты не понимаешь...
- Не понимаю... Налить тебе?
- Налей... но все-таки ты ничего не понял. Мне было шестнадцать. Это совсем другое ощущение жизни.
- Выпьем?
- За что?
- За другое ощущение жизни.