К счастью, она вылетела из комнаты с оправами так стремительно, что ничего не заметила.
— Скорее уведи меня отсюда, — прошипела она, вцепившись в рукав Ника. — Я не могу оставаться здесь ни минуты. Это слишком угнетает.
Медсестра глянула на нее волком, но Ник улыбнулся и похлопал Ришель по руке.
— Мы пойдем перекусим, — сказал он мне. — Хочешь, встретимся в «Черной кошке» после твоего приема? Или ты пойдешь прямиком в редакцию «Пера»?
Человек в углу опустил газету и с любопытством посмотрел на меня. Я был уверен, что он собирается что-то сказать, но как раз в этот момент Ришель и Ник прошли между нами, скрыв меня от него.
Затем молодой человек с водянистыми глазами выскочил из кабинета миссис Саламанди, яростно моргая, и медсестра сказала:
— Теперь вы можете зайти, мистер Ричардсон.
— Спасибо, милочка, — ответил тот с покровительственной улыбкой. Он тщательно сложил газету, сунул ее в портфель и исчез в кабинете врача.
«Мистер Ричардсон», — подумал я про себя. Фамилия казалась смутно знакомой, но я был уверен, что раньше никогда не видел его.
Интересно, почему мне показалось, что ему очень хотелось поговорить со мной?
Глава V ВНЕЗАПНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Через несколько секунд миссис Саламанди выскочила из своего кабинета. Это была маленькая, энергичная, несколько грубоватая женщина, не любившая попусту тратить время.
— Вы снова дали мне не ту карту! — накинулась она на медсестру. — Мне нужна карта мистера Ричардсона, а не Элмо!
Медсестра все еще пыталась найти адрес молодого человека с водянистыми глазами. Она потеряла запись в журнале, уронила карту и ползала по полу, что-то бормоча. Миссис Саламанди нетерпеливо вздохнула. Она обошла медсестру, схватила со стола нужную карту и отправилась обратно в кабинет.
Я взял со столика древний «Ридерс Дайджест» и начал перелистывать его.
Медсестра снова застучала на машинке. Она выглядела еще более печальной и угнетенной, чем раньше.
«Что-то за последнее время мне много встречается грустных лиц», — подумал я. Конечно, медсестра миссис Саламанди всегда выглядит несчастной. Но про мисс Эдейр этого не скажешь. Она обычно живая и веселая. И Сэм Фрин, мясник, если верить Лиз, — тоже. Но оба они переменились. И к тому же внезапно. Это было странно.
Я все еще удивлялся, как резко могут меняться характеры, когда миссис Саламанди вызвала меня. На первый взгляд, в ее кабинете было страшновато. На столе стоял большой пластиковый глаз, а на стенах были развешаны разные «глазные» плакаты.
Ну, я-то уж к этому месту привык. Я спокойно уселся в кресло, она показывала мне разные карточки и заглядывала ко мне в глаза.
— Все хорошо, Элмо, — сказала она через несколько минут. — Никаких новых предписаний тебе не нужно. Можешь идти. Приходи снова через шесть месяцев.
Когда я вышел в приемную, то заметил, что человек по имени Ричардсон все еще болтается там, перебирая бумаги в своем портфеле. Он возился с ними, пока я не оформил у медсестры следующее посещение, а потом защелкнул портфель и вышел в коридор вместе со мной.
— Какое совпадение, — сердечным тоном сказал он. — Я не мог не подслушать, что говорили твои друзья. Так ты работаешь в газете «Перо», не правда ли? Печатником или что-то в этом роде, да?
— В этом роде, — уклончиво ответил я. Мне вовсе не хотелось объяснять совершенно постороннему человеку, что мой отец — владелец газеты. С одной стороны, это было не его дело. С другой — мистер Ричардсон вел себя несколько загадочно. Прежде чем решить, многое ли можно ему рассказывать, надо было хоть что-то узнать о нем самом.
Пока мы спускались по лестнице, он распространялся на тему, как, должно быть, интересно работать в газете. Наконец, уже на пороге, он схватил меня за руку.
— Скажи-ка, ты хочешь заработать двадцать долларов? — тихо спросил он.
«О-го-го», — нервно подумал я и быстро вышел на улицу. Только когда мы оказались на дорожке, где вокруг было полно людей, я повернулся к нему.
— Что вы имеете в виду? — громко спросил я.
Он подмигнул.
— Я хочу, чтобы ты помог мне выиграть пари, — пробормотал он. Мы вчера в гольф-клубе толковали насчет новой колонки в этой газете и заинтересовались личностью автора. Ты можешь мне сказать, кто это — Око? Двадцать долларов — твои.
Я почувствовал облегчение оттого, что ему нужно лишь это. Но и удивление тоже. Опять Око! Неожиданно все закрутилось вокруг него. Это было непонятно.
— Сожалею, — сказал я, — но про Око никто ничего не знает — даже сам редактор.
Мистер Ричардсон хихикнул. Его толстые очки сверкнули на солнце.