— Может быть, мы услышим какие-нибудь звуки, шорохи, по ним можно будет установить его местонахождение. Я об этом не раз в книжках читал. Например, если раздастся громыхание поезда или пение птиц, то круг наших поисков сузится.
— Насколько он сузится? — скептически усмехнулась Лешка.
— Все равно надо послушать.
— Ну ладно, возьмем трубки одновременно, чтобы он не заподозрил, что нас двое. Я буду разговаривать, а ты прислушивайся к посторонним звукам, — согласилась девочка.
Телефон зазвонил ровно в девять. Лешка с Венечкой, как по команде, сняли трубки после первого же гудка.
— Нашла зверька? — осведомился незнакомец.
— Нет пока. Я еще не успела. — Как Лешка ни храбрилась, испуга и тревоги в своем голосе она скрыть не сумела. Но тем не менее потребовала: — Дайте моему брату трубку! Немедленно!
— Много чести, — ответил парень. — Последний срок — завтра, в восемь вечера.
— А что я скажу родителям, если мой брат не придет сегодня ночевать? — закричала Лешка. — А если они сами догадаются, что он похищен?
— Постарайся, чтобы не догадались, иначе знаешь, что будет, — предупредил преступник и отключил телефон.
— Погодите! — Лешка умоляюще смотрела на замолчавшую трубку, и руки ее дрожали. Потом с робкой надеждой она спросила: — Венечка, ты хоть что-нибудь слышал? Были какие-нибудь посторонние звуки?
— Никаких, — ответил мальчик и вздохнул. Видно было, как он хотел ей помочь, но у него ничего не получилось.
— Я тоже ничего не услышала. — Лешка положила трубку на место и оперлась руками о стол.
— Значит, там, где сидит Ромка, совсем тихо. Впрочем, этот тип мог звонить и не от Ромки, а совсем из другого места. Может быть, он поэтому и не дал ему на этот раз трубку, — размышлял вслух Венечка.
— Возможно, что и так. — Лешка немного помолчала, а потом встрепенулась: — Послушай, а может быть, это проделки Олега Пономарева? Это же его клетка была. А Ромка, когда ее у него брал, не мог не рассказать ему, для чего она нам понадобилась?
Она тут же позвонила Олегу, но Пономарева не оказалось дома. Попросив его отца, чтобы Олег, как только вернется, сразу же ей перезвонил, девочка вздохнула:
— Ты, Венечка, иди. Не хватало еще, чтобы тебя дома ругали.
— Я сейчас маме позвоню, скажу, что задерживаюсь. А как же с вашими-то предками быть? Лешенька, может быть, скажешь им, что Ромка сегодня у меня ночует? Они, наверное, с банкета поздно придут, проверять не станут. Лешка кивнула.
— А что, это мысль. Но утром-то как быть? Ох, а завтра-то — суббота! — вспомнила она. — Они
день дома торчать будут.
— А завтра мы с тобой еще что-нибудь придумаем. Ему в школу ни за чем не надо было идти?
— Кажется, у них в субботу должна быть консультация. Значит, он и туда не попадет. А
мен? Ему же через два дня историю сдавать! — И Лешка залилась совсем уже горючими слезами.
Венечка привстал на цыпочки и обнял ее за плечи.
— Не плачь, слезами горю не поможешь. Вспомни, мы с тобой и не из таких переделок вылезали.
— Да, но тогда нам Ромка помогал. Он же у нас глава детективного клуба, это у него всегда рождаются всякие умные мысли. А теперь его с нами нет, а мне совсем ничего сейчас в голову не приходит. Где же он, как ты думаешь? Голодный, должно быть, — всхлипнула Лешка. — Сказал, что там, где он сидит, только сырая картошка. Он ее ни за что не станет есть.
Венечка нахмурил брови.
— Слушай, а тебе не кажется, что Ромка неспроста про картошку сказал? Это у него была самая первая фраза, значит, он ее заранее продумал.
— Ясно, неспроста, — согласилась Лешка. — Я уже об этом думала. Он просто так ничего не делает. А еще он сказал, что там холодно. Значит, он сидит в каком-то подвале. В каком только? Знаешь, сколько в Москве подвалов? Какой толк от этой его информации?
— Просто он не успел сообщить ничего другого. Но мы его найдем, вот увидишь. А пока жди, когда позвонит Олег. Если он и взял вашего зверя, то, узнав, что Ромку из-за него похитили, сразу отдаст, я в этом уверен. Олег не такой уж и плохой.
— Я знаю. Просто цепляюсь за каждого, как за соломинку. Если это сделал Олег, я только рада буду. Но вряд ли он станет возиться со всякими зверями. Хотя наш руконожка больших денег стоит…
— Вот именно. А еще он тоже мог разболтать о зверьке какой-нибудь девочке, а она прийти к вам или, в свою очередь, еще кому-нибудь сказать о нем…
Лешка снова горько вздохнула.
— Все может быть. Ну, ты иди, я не пойду тебя провожать, а то вдруг Олег прямо сейчас мне позвонит.
— Еще бы ты меня провожала. А я, как домой приеду, тоже тебе позвоню. Ты только не плачь, пожалуйста.
Пономарев позвонил Лешке только после прихода родителей.
— Ты чего меня искала?
Лешка убежала с телефонной трубкой в ванную комнату и, пустив воду, чтобы ни словечка из их разговора ненароком не донеслось до маминых ушей, взволнованно спросила:
— Когда к тебе Ромка за клеткой приходил, ты спросил, зачем она ему нужна?
— Он мне сам сказал. Что-то вроде того, что у вас завелась какая-то белка. Зачем она вам, не пойму. Он и посмотреть на нее звал, но мне было некогда.
— И ты никому-никому о ней не рассказывал?
— О ком?
— Ну, об этой белке.
— Зачем? — искренне удивился Олег. — Ромка меня уже на пороге застал, я очень спешил и вот только что домой вернулся. А там, где я был, другими вещами интересуются, не белочками и не зайчиками, — с гордостью похвастался он.
Небось, с качками крутыми шлялся, подумала Лешка, почувствовав, что Олег говорит правду. Но это ее не только не утешило, а еще больше расстроило.
— Эй, а почему ты меня об этом спрашиваешь? — опомнился Пономарев.
Лешка хотела ему обо всем рассказать, но дверь ванной комнаты приоткрыла Валерия Михайловна.
— А почему ты здесь? И где Рома?
— Я тебе все потом объясню, — сказала в трубку Лешка, а маме хриплым голосом выпалила заранее заготовленную фразу: — Я купаться собираюсь. А Ромка у Венечки. Там и ночевать будет, чтобы по темноте не ходить, опасно же. Венечка ему скачал какой-то реферат из Интернета, вот он его и изучает.
— А к нам он этот реферат переслать не мог? Есть же электронная почта! — заметила Валерия Михайловна, но довольно миролюбиво: вундеркинд Венечка вызывал у нее симпатию. Он, как и их сосед Славка, входил в разряд «хороших» мальчиков, и она одобряла дружбу своих детей с ними обоими.
Лешка быстро вымылась, почувствовала страшную усталость и легла в постель.
Но уснуть так и не смогла. Она лежала и вспоминала, как совсем недавно сама оказалась в заточении, как всю ночь выбиралась из высокой башни, ковыряя гвоздем стену, чтобы расширить узкое окно. Но тогда она прекрасно знала, что ей не на кого рассчитывать и что никто ее не найдет, если она сама будет бездействовать. К тому же ее заперли в башне для того, чтобы на время изолировать от людей, и не собирались ни у кого ничего за нее требовать. А Ромку похитили из корыстных побуждений, и он рассчитывает на их помощь, а сам вряд ли сможет оттуда убежать. Ведь если он сидит в глубоком подвале, то на подкоп требуется не один месяц, у него нет столько времени. Как же ему сейчас, должно быть, плохо!
Лешка представила, как ее брат сидит на куче грязной сырой картошки в холодном темном подземелье, и у нее сдавило горло. Бедный Ромка!
Она встала и посмотрела на часы. Было только три. В три часа ночи идти некуда. Но больше она так и не заснула и, как только рассвело, снова побежала с телефонной трубкой в ванную комнату и позвонила Венечке.
— Ты, наверное, не спала всю ночь, — догадался мальчик. — Я тоже. Приезжай ко мне прямо сейчас. Будем вместе думать, что делать дальше.
— Уже еду.
Лешка тихо, чтобы не разбудить родителей, собралась, оставила им записку, что она тоже будет у Венечки, и незаметно выскользнула из дома.