Она начала, казалось, принимать это как личное оскорбление.
— Интересно, — Клэр разжег трубку снова. — И мисс Бэннон обыскала дом Трокмортона?
— Тщательно. То, что от него осталось.
«Искажены. Неприятно», — его кожа на миг остыла, он отогнал мысль. Были вопросы важнее.
— И… простите за вопрос, но какая дисциплина у мисс Бэннон? У каждого волшебника ведь есть дисциплина?
Микал кивнул. Он все еще сидел прямо, но его лицо чуть смягчилось.
— Да.
— И у мисс Бэннон…
Губы Микала стали тонкой линией.
«Не оскорбляйте мой разум».
— Ладно вам. Я и без того понял, что она одна из Черных. Волшебники не допрашивают тени, если их дисциплина не пересекается с Черной, верно?
Это было не так приятно. Волшебники и без того не были общительными, но мисс Бэннон выделялась даже по их стандартам. Она вела себя как женщина, которая привыкла, что ее боятся остальные и Седрик Грейсон бледнел и потел. Три ветви магии считались равными, но ходил шепот о Серой, и все боялись Черную. Но ничего точного… хотя что-то можно было почерпнуть даже из слухов.
Маленький недовольный кивок Щита.
Клэр подавил вздох.
— Я не неопытен, мистер Микал. Логика говорит, что на службе Британии должны быть те, кого обычные люди считают опасными. Мисс Бэннон, может, и опасна, но она не людоедка, она для меня не опасна. Я спросил про ее дисциплину, чтобы прояснить для себя несколько моментов, чтобы проверить свою цепь догадок…
— Она из Черных, — Микал встал на ноги. — Вот. Теперь ты знаешь, ментат. Будь осторожен. Она — моя Прима. Будешь ей угрожать, я найду способ заставить тебя пожалеть.
«Угрожать ей?» — Клэр опустил трубку.
— Кем был Кроуфорд? — имя было обычным, ничего не вспоминалось. Может, скандал был недавним?
Микал стал пепельным за медью. Его глаза пылали ядом. Рука дернулась едва заметно.
Клэр напрягся. Он не мог сравниться со Щитом, но приказ волшебницы защищал Клэра.
Он надеялся, что таким был ее приказ. Ему могли навредить так, что физически Клэр останется целым, но приятно не будет.
— Кроуфорд, — в слове звучал призрак акцента. — Он был первым человеком, которого я убил для нее, — язык Микала скользнул по тонким губам. — Он не был и не будет последним.
И Щит прошел по комнате, распахнул дверь и вышел в коридор. Он будет стоять там стражем, чтобы совладать с собой.
«Мертв. Это нужно обдумать», — Клэр потягивал трубку. Он слабо улыбался. Успешная цепочка заключений, больше сведений, чем было раньше, и теперь был понятнее Щит Микал.
Утро оказалось удивительно занимательным.
Глава девятая
Подпольный акушер
Прилив оставил дымку тонкой ткани на следах эфирной защиты убийцы, сбежавшего прошлой ночью. Эмма сжимала руки перед собой, опустив голову в концентрации, невидимые нити пели, она осторожно управляла ими. Ее радовала сложность действий, ее прикосновение было точным и быстрым.
Как чешуйки на крыльях бабочки, отпечаток работы волшебника на ткани видимого мира трепетал. Ее память поглотила узор целиком, сравнила с эфирными сгустками, что были прошлой ночью у Левеллина Гвинфуда.
Пересечений не было. Не удивительно, что тут замешан не один маг.
Кульминация событий прошлой ночи тревожила ее. Она должна была угадать, что сбои в чарах и символах могут так отреагировать, может, она смогла бы сохранить Ллевеллина живым для дальнейшего допроса.
«Но ты этого не сделала, Эмма. Потому что мысль о его смерти тебя не тревожила? Это даже обрадовало? Будь честной».
Если быть абсолютно честной, она предпочла бы задуть свечу Левеллина сама. Это было не женственно. Или желание быть дотошной не подобало леди? Ллев был тупиком.
Он почти в точности понял, что произошло в круглой комнате Кроуфорда, как и понял, что Эмма будет уязвимой. Он был куда опаснее, раз знал о такой слабости.
«Хорошо, что он мертв, а у нас есть дело с живыми», — она пришла в себя, покачивая головой. Переулок был полон мусора, и, если бы не чары, очищающие воздух, которые знал каждый волшебник Лондиния и постоянно использовал, ее стошнило бы. Камни под ногами были склизкими, и она осторожно двигалась вперед.
«Вот, — она уловила блеск, медный диск, оторванная лента, отброшенная после использования. — О, глупо же ты поступил. И твоя глупость даст мне шанс».
На солнце без Щита ей нужны были все предосторожности. Эмма шла по скользким камням, с трудом дышала ровно. Улица Сарпессон была тихой в этот час, но мимо проносились повозки, гремя и искря, звуки странно отражались эхом в глубине переулка.