— Два золотых соверена, гинею и пять пенсов. Казалось, у него мало времени, и у него была метка доверия нанимателя.
— Это Уайтчепл, — отметил Клэр, — и пять пенсов — не чаевые.
— Нет, волшебник выдавил из блеска все, чем он мог заплатить. В общем, я нашла кровать блеска и убедила его выдать информацию, а потом он напал на меня. Я защищалась, но не убила его. В процессе ужасное количество магии включилось в нем, — она смотрела на Клэра, цвет ее лица заметно улучшился. Она принялась за жареную курицу с рвением, и Клэр последовал ее примеру. — Это была старая магия, как прошлой ночью в сумасшедшем доме. Наш блеск не был волшебником, так что… сила его разорвала. И она была намерена не только сделать это, но и напасть на волшебного гостя, чтобы его наниматель тут же узнал, что в его дела лезут.
— Его?
— Сомнительно, что это женщина, сэр.
Клэр хотел согласиться, но Микал не мог больше терпеть. Щит смотрел на курицу на тарелке и шарики картофеля в золотом масле и петрушке так, словно там кишели змеи.
— Ранил вас? Пронзил легкое и…
— Не перебивай, Микал, — между изогнутых бровей мисс Бэннон появилась складка. — Я уверена, мистер Клэр знает о моих ранах. Так что, ментат, ваш анализ, если позволите.
Клэр попробовал шарик картофеля. Отличный.
— Я читал весь день бумаги. Ваше гостеприимство чудесно, мисс Бэннон. «Энциклопедия» тоже была полезна, хотя мне потребуются другие тексты…
Она взмахнула рукой, кольца заблестели. В этот раз огненные опалы, два камня на бронзе, окруженные маленькими необработанными бриллиантами.
— Просто сообщите мистеру Финчу о своих требованиях. Анализ, прошу.
— Он вам не понравится.
— Это не лишает его ценности.
— Вы — сильная женщина, мисс Бэннон.
После этого последовала долгая пауза, приборы Клэра подрагивали на тарелке. Принесли окорок, с ним было покончено, а потом и с фасолью в соусе с лимонным вкусом. Устриц не было, но он не был обижен.
И только во время шербета он понял, что тишина неприятная. По крайней мере, так показалось бы обычному человеку. Она была тяжелой, холодной почти… как рептилия. Грифоны, вырезанные на ножках стола, ерзали, поверхность стола была ровной, но под ней шла рябь, и от этого даже ему чуть не стало не по себе.
Нелогичность этого беспокоила его. Стол не должен так двигаться.
— Мой анализ… — начал он.
— В том, что я — «сильная женщина»? — спросила мисс Бэннон почти сладко. Тон встревожил его, и он оторвал взгляд от изящного фарфорового блюдца с шербетом.
Он не зря тревожился, ведь заметил, что Микал напрягся. Голова Щита поднялась, он смотрел на волшебницу с видом гончей на поводке. Локоны волшебницы упали вперед, она играла с ложечкой, выводила узоры на лимонном шербете.
«Ага, вот и брешь в вашей броне, Прима-волшебница».
— Что вы знаете больше, чем рассказали мне, и ваше предложение проанализировать — ловушка. В лучшем случае, я буду выглядеть как идиот, а в худшем — потрачу ценное время.
— Именно, — она отклонилась на спинку стула, шербет унесли. Как и у Микала, нетронутый. — Простите. Мне нужно провести приготовления перед тем, как я снова покину дом. Наслаждайтесь кофе, мистер Клэр, — она встала, и Микал вскочил на ноги.
— Надеюсь, я смогу сопроводить вас? — Клэр отодвинул стул и поднялся на ноги. — Теперь ведь вы убедились, что я — не часть этого заговора?
— Я не убедилась в этом, сэр. Но вы можете меня сопровождать, — она взглянула на Микала. — Я хочу, чтобы вы были там, где я смогу наблюдать за вами. Мы уходим через полчаса.
Глава тринадцатая
Худшее Британии
Эмма почти все эти полчаса рылась в кабинете, опухлость лица спадала. Она водила пальцами по кожаным корешкам книг, пытаясь прояснить голову. Череп на ее столе скрипел каждый раз, когда она проходила, крошка сыпалась с кости в его изгибах. Микал знал этот ритуал, стоял у двери, ладони были скрещены в привычной позе Щита.
Обрывки страниц в ее записях была рассыпаны по столу, разные амулеты и символы, эксперименты, записки и рисунки были разложены системой, которую больше никто не мог разгадать. Сфера малахита на медной подставке тихо поскрипывала, шуршали ее юбки. Длинные черные шторы трепетали, и ведьмины шары в бронзовых клетках плевались искрами, источая тусклый кровавый свет, что совпадал с ее чувствами в этот миг.
Тихие звуки только сильнее оттеняли молчание Микала. Эмма замерла у кожаных кресел с высокими спинками у камина. Она впилась в спинку одного из них, пальцы побелели. Грудь болела, и она сжала сильнее. Магия исцеления могла сделать только это, и способность Микала не была безграничной, хотя тут она не была уверена.