— Лежите смирно, — он удивительно умудрялся говорить сквозь сжатые зубы. — Ментат с лордом Грейсоном, он в безопасности. Вы получили свинцовую пулю в плечо.
Это почти не беспокоило. Если она была жива, и Микал был жив и в сознании, ее плечо было маленькой и уже решенной проблемой. И она не была в комнатке из ее кошмаров.
Облегчение было неописуемым. Всего месяц назад она выбралась из той каменной комнаты, гнилые изорванные тела ее бывших Щитов остались там, как мусор. Она не плакала. Даже после кошмаров она не плакала.
Слезы не приходили. И это, как она считала, делало ее Главной. Вместимость ее фокуса была лишь симптомом.
— Это было оно? — она убрала платок со лба. Это был ее платок, пропитанный жидкостью, что пахла фиалками и лавандой. Ее желудок снова сжался.
— Я осушил избыток. И обработал вашу рану, — его глаза сияли в тусклом свете. — Я бы не советовал делать быстрые движения. Но вы, скорее всего, не послушаетесь.
Она смяла ткань и кружево в ладони. Ее жакет был расстегнут, корсет пропитался потом и кровью, хоть шнуровка была ослаблена, корсет все еще давил, и плечо чесалось от исцеляющей магии. Она была в одной из пыльных, забытых комнат Уайтхолла, полной шепотов, которые толком не расслышать. Мебель была ужасной, хоть и современной, и она тут же догадалась, что эта комната была частью кабинетов Грейсона. Тусклое освещение было бальзамом для ее чувствительных глаз.
— Я не могу защитить вас, — продолжил Микал. Он был заметно бледным. Ни крови, ни пороха не было на его одежде, но его окружал едва заметный дым. Или это был его гнев. — Вам лучше прогнать меня.
«Только не снова».
— Если ты не будешь на службе, тебя казнят меньше, чем за день. Если ты это забыл, Микал.
Он пожал плечами.
— Вы мне не доверяете.
Она едва могла спорить с этим.
«Если ты задушил одного колдуна, которого клялся защищать, что мешает сделать это с другим?».
— У меня почти нет причин не доверять тебе, — ложь была с привкусом меди, она тут же захотела бокал хорошего вина, чувственный роман и удобство своей кровати.
Микал чуть скривился. Он опустился на стул у дивана и смотрел на дверь. Щит был настороже, не забывал о выходе ни на миг.
— Я убил своего прошлого колдуна своими голыми руками, Прима. Вы не так глупы, чтобы это забыть.
«Ведь ты врешь, Эмма, и я это знаю», — но это, как всегда, не было озвучено.
И она выбрала правду:
— Я убила бы его сама, если не ты, — она протянула платок. — Вот. Мне немного не по себе от запаха.
— Спирта не было, — улыбка с болью. Он забрал платок, мозолистые, но чувствительные пальцы задели ее пальцы.
Она невольно улыбнулась.
— Имеем дело с тем, что есть. Не будем больше говорить об увольнении. У нас есть другие дела.
Он опустил голову. Когда он хмурился или смотрел упрямо, он был почти уродливым. Его лицо не было красивым.
Так почему от выражения его лица ее сердце так странно билось?
Эмма осторожно приподнялась, опустила голову, чтобы осмотреть плечо. Под изорванным зеленым шелком, покрытым пятнами, двигалась бледная кожа без следов. Плечо чесалось глубже, плоть и кости возмущались из-за того, что их соединили силой.
«Что ж. Это было поучительно».
— Простите. Я побежал по восточной стороне, а потом псы. Та угроза была опаснее.
Она кивнула. Ее волосы упали прядями, шляпка пропала, а шелк был испорчен. Теперь он подозревал о ее недоверии и… обижался. Ему это было важнее, чем она думала?
Почему ей было дело до гордости Щита, она не понимала. Щиты защищали Главную от физических угроз, забирали избыток, только и всего.
«В теории, но не на практике. А у нас дело в практике, да? Мы не достигли бы этого места без практики. Да, это королевское «мы», да, Эмма?».
Однажды назойливый голос в ее голове проглотит язык и отравит себя. А пока что она терпела его ужасающую привычку быть правым, как и привычку быть бесполезным.
Она спустила ноги с дивана, юбки смялись, шурша. Через минуту она привела их в порядок. Она запачкала кровью переднюю часть платья, на ткани остались пятна и брызги, швы были изорваны и опалены. Края нижних юбок обтрепались и тоже обгорели. Ее сапоги были в грязи и пятнах крови, но все еще пригодные для носки.
Гнев был бессмысленным. Гнев не спас бы платье. Она с усилием подавила его и переключила внимание на другое.
— Тот, кто выстрелил в щит, наверное, пытался нас отметить. У него была защита. Я упустила его в переулке, но мы можем найти след после посещения сумасшедшего дома.
— У ментата, похоже, есть идеи. Не сомневаюсь, их будет больше после разговора с Грейсоном.