Клэр доел, запил чаем с лимоном и решил начать разговор.
— Синьор, вы выглядите даже благородно.
Неаполитанец зло посмотрел на него. Он откусил еще кусок сосиски, чавкал, пока жевал. Его щеки в шрамах побледнели.
Клэр протер губы салфеткой.
— Ужасно интересно, что грубость для вас не естественна. Вас учили хорошим манерам. Вы привыкли действовать иначе, чтобы манеры вас не выдали.
Шея неаполитанца покраснела. Клэр мысленно улыбнулся. Ему нравилось угадывать.
— Кампанский аристократ? Ваш акцент, который вам сложно скрывать, слишком силен для другого. Но вы оставили родину рано, синьор. Вы научились пить чай английским методом, вы носите часы на цепочке как часть костюм. И хотя вы хороши с кинжалом, рапира — ваша истинная любовь. Вам подходит старый дом, где такие вещи — признак чести.
Неаполитанец хмыкнул. Его плечи были напряжены.
Клэр… да? Да. Он наслаждался собой. Мужчина был решаемой головоломкой, не без опасности, но хорошим отвлечением утра.
— Хорошо, храните секреты, — он подумывал об еще одной чашке чая, постукивая носком. — Этим утром нам нужно навестить моего друга. Скорее, близкого знакомого. Он важный, вам может стать скучно.
Неаполитанец проглотил оскорбление. Когда он заговорил, его тон был как у хорошего студента Эксфолла, он сухо произносил гласные.
— Если вы будете говорить, сэр, мне не будет скучно. Мне будет гадко, может, но не скучно, — ни следа Италии в словах, он почти идеально подражал. Он скривился, на языке были кусочки сосиски и жареного яйца, когда он его высунул.
Тут дверь открылась, появилась мисс Бэннон. Под ее темными глазами были тени, она склонила голову, когда Клэр спешно поднялся.
— Доброе утро. Вижу, вы познакомились, — сегодня у нее было платье из голубой шерсти для путешествия. Украшения тоже были простыми, на горле еще одна камея, четыре простых серебряных кольца на левой руке, сапфир на правой руке, на ушах — длинные капли, что смотрелись бы вульгарно, если бы она была в трауре. Ансамбль дополняла брошь из изящного серебра с золотыми символами, со шляпки свисали нити с мерцающими голубыми бусинами. Сама маленькая голубая шляпка была дорогой и сидела под углом на ее темных кудрях. Это был не чепец, и он был этому рад. Шляпка была приятнее на вид.
— Я рад видеть, что вы в порядке, мисс Бэннон. Доброе утро.
Неаполитанец фыркнул и уткнулся в еду.
— Вы кажетесь обеспокоенным, синьор Валентинелли. Людовико, прошу сядьте, — она пересекла комнату, не выдавая ран или неудобств, но она чуть скривилась, опускаясь на мягкий стул напротив Клэра, а тот смотрел на чайник.
Микал появился с чистыми темными волосами и в чистом плаще из темно-зеленого бархата, его туфли были беззвучными, он кивнул Клэру и начал наполнять тарелку.
Валентинелли смотрел на волшебницу, проглатывая массу еды.
— Когда снимете кровавую клятву, стрига, я убью его, — итальянец вернулся, пел за его словами. Утренние лучи падали бледным светом на его шрамы, выделяли свежие пятна жира на его жилете.
Мисс Бэннон долго разглядывала его, ладони лежали на резных подлокотниках.
— Это меня расстроит, — спокойно отметила она. Символы на стеклянных панелях задрожали, закружились, приняли новые узоры. Их касался дождь, тут же испарялся, оставляя полоски пыли.
— Может, я дам ему жить. Ради вас, — неаполитанец издал отрыжку.
— Ваше великодушие достойно моей благодарности, — мисс Бэннон приняла тарелку фруктов с тостом от Микала. На ее шее был свежий и яркий синяк, низко, у изящного изгиба ее ключицы, брови Клэра почти приподнялись. Было очень неприятно такое видеть.
«Она же волшебница, так что может делать, что захочет».
Щит был непроницаемым. Но его пальцы задели ее плечо, когда он закончил подавать ей завтрак, его желтые глаза были немного сонными. Оценка их отношений у Клэра повернула в опасную сторону. Его Память искала по пыльным закоулкам, подавала кое-что интересное.
Скандал между Майлсом Кроуфордом, герцогом Эмбрейта, и Главной был лишь поверхностно упомянут бывшим нанимателем. Клэр просто сохранил детали и не думал о них, не заинтересованный, но он не мог оставить информацию вне своей хватки. Герцог пытался предать корону, насколько он понял, ходили слухи, что он в плохом состоянии, что могло означать что угодно от не вовремя вытертого носа в клубе до наслаждений Содома. Магии не было замешано в его гибели, и это тогда немного удивило Клэра, но не заслужило его внимания. Магия его не интересовала, и он был… занят.
Тогда он в последний раз пересекался с доктором Вэнсом, и воспоминания были приятными и горькими одновременно. Этот оппонент был приятным, но это ощущение воевало с горечью от хитрости.
Мисс Бэннон цокнула языком от Валентинелли.
— Вам нужно так себя вести? Мистер Клэр, надеюсь, вы хорошо спали.
— Хорошо, как и ожидалось. Сегодня важное дело.
Изящный кивок.
— Определенно. Микал?
Щит налил волшебнице чай. Как только он принес чай, он достал бумаги. Он безмолвно вручил их Клэру, пронзил неаполитанца обжигающим взглядом, а потом повернулся к своей тарелке. Его завтрак был большим, как у Валентинелли, но ел он куда грациознее. Он сел слева от мисс Бэннон и пользовался серебром.
— Что это? — заметки были интересными, Клэр просмотрел три страницы, замер, комната пропала, он сосредоточился. Все мысли о Вэнсе и скандале пропали. — Боже.
— Да. Это должно помочь вашим исследованиям, и мне не нужно говорить о доверии, из-за которого я отдала вам эти бумаги.
— Рабочие записи… Полагаю, это Смита?
Кивок, она неспешно потягивала чай.
— Я не смогла найти записи Трокмортона. От его дома мало осталось. В конце несколько страниц Мастерса, они тоже могут пригодиться.
— Несомненно. Благодарю, мисс Бэннон. Это очень поможет моим исследованиям.
— Еще одно, — пальцы ее левой руки щелкнули, серебряные кольца тускло засияли, маленький хрустальный кулон покачивался на металлической цепочке. Он сиял даже в слабом свете солнца, смесь серебряной проволоки и бесцветной твердой субстанции, которую он не смог сразу узнать. — Вам стоит надеть это. Если будете в беде, я пойму, и я помогу, как смогу, на расстоянии и постараюсь поскорее добраться до вас. Вам могут мешать в исследованиях.
— Могут. Это настоящий Боканнонский орех? — Клэр принял кулон, и мисс Бэннон кивнула, намазывая тост маслом.
Валентинелли выдвинул последний стул у маленького круглого стола, протащил его по ковру. Он рухнул на стул, сминая подушку, и опустил тарелку справа от мисс Бэннон.
— Зачем вы это ему дали? Заботитесь о нем, это я вижу.
— Не ваше дело, — детское личико мисс Бэннон было мрачным, а не решительным. — Поблагодарите, когда все будет закончено. Помните, как я использовала ваши услуги во второй раз?
Неаполитанец побелел, следы сыпи на щеках стали ужасным, когда отступила кровь.
— Ci. Incubo, e la giovana signorina. E il sangue. Я помню.
— Этот раз может быть хуже, — мисс Бэннон занялась тостом и фруктами, изящно поднесла кусочек абрикоса к решительным губкам. — Можете уходить из дома в любое время, мистер Клэр, и возвращаться, когда пожелаете. У ворот ждет карета, можете использовать ее весь день, — кивок, кудри над ее ушами подпрыгнули. — Советую не мешкать.
Возница был широколицым приятным мужчиной, радовался тому, что весь день будет занят оплачиваемым делом, его бордовая карета была чистой и в порядке. Механические лошади были смазаны и начищены, хлыст щелкал, и Валентинелли вдруг стал деловитым. Оскал пропал, и на его месте оказалось неподвижное спокойствие.
Неаполитанец доказал, что в пути он был не таким ужасным. Клэр вышел из дома мисс Бэннон с неохотным спутником. Теперь он сидел рядом с опасным мужчиной. Он молчал, следил за неподвижным Валентинелли и туманом на улице за окном.
Дом Зигмунда Баэрбарта был на Кларни Гринс, два этажа просторных, но старых комнат. Баварец хранил их антикварными, потому что его магазин находился сразу за зданием королевы Анны, в голубом строении, что когда-то было фабрикой.