На деревянной двери в здании не было круга, нарисованного мелом, Клэр постучал дважды и вошел. Валентинелли пробормотал проклятие, прошел мимо него и осмотрел запутанный интерьер? Ужасный шум доносился из глубин здания, но это было нормально. Неаполитанец кивнул, скалясь Клэру вместо того, чтобы сказать, что входить безопасно.
Солнце проникало в пыльную комнату, машины стояли по сторонам. Металл блестел, шестеренки были высотой с ногу Клэра, куски маслянистой кожи и волос лошадей, бруски дерева и детали лежали всюду.
— Зиг! — позвал Клэр. — Зигмунд! Ставь чайник, у тебя гости!
Ответом был грохот и гул. Металл дернулся, дрожа, и Клэр смотрел, как он три раза дрогнул, пар вылетал из щелей. Силуэт стал понятным, он увидел лапы насекомого с высокими суставами в масле. Тело было между ними, подрагивало. На спине металлического существа решительно держалась низкая фигурка, рука поднялась, и черное чудище поднялось с этим. Мужчина резко опустил руку, грохот продолжился, груда металла обмякла, и зеленый пар, что пах гадко, вырвался из него.
Пухлый мужчина бил по железной спине, шумя, пока существо не растянулось на полу в опилках, истекая темной смазкой и пыхтя обжигающим паром. Раздался богатый бас, ворчал жуткие слова, и Клэр покраснел бы, если бы они были на английском.
— Зиг! — позвал он снова. — Хорошее зрелище! Ты почти заставил штуку работать.
— А? — лысоватая голова Зигмунда поднялась, очки из кожи и меди прилипли к его лицу, и глаза казались яйцами. — Арчибальд? Гутен таг, друг! Wer ist das?
— Это Валентинелли, моя охрана. У меня проблема, старик. Нужен совет.
— Хорошо! — баварец бросил гаечный ключ с грохотом и спрыгнул, опилки отлетели от его ног. Он был в фартуке, снял очки, и стало видно водянистые карие глаза под кустистыми седыми бровями. Его усы были потрясающими, хоть немного обожженными, а бакенбарды были широкими, чтобы уравновесить лысину на голове, ведь он был тщеславным. — Проходи, заварю чай. Есть колбаса! Сыр и твои гадкие рыбки. Заходи, заходи, — он стукнул Клэра по руке, потряс руку Валентинелли. — Маленький и худой. Итальянец, йа? Не важно, и вы угоститесь. Баэрбарт не гордый.
Неаполитанец по-волчьи улыбнулся.
— Как и Валентинелли, синьор. Чао.
— Ja, ja, заходите. Сюда, сюда…
Он повел их между машин в часть, где металлические каркасы были меньше. Свет газовых ламп и солнца из пыльных окон слабо пытался пробиться в углы, сияя на острых краях.
Четыре стула горбились у решетки с углями, большой стол с бумагами, шестеренками и прочими деталями склонялся на бок. Эта часть старой фабрики была лучше освещена, тут было теплее, а на конструкции из обрезков металла над столом высели кольца колбасы и большая головка сыра в мешке из сетки. Чайник у решетки был горячим, второй завтрак быстро был готов. Валентинелли и Баэрберт приступили к нему, а Клэр остановился на горьком чае с почти испорченным молоком.
— Итак, — глаза Зигмунда сияли с интересом. — Скажи, герр Клэр, что за проблема?
Можно было лишь перейти к ней, хоть и не напрямую.
— Мне нужны прусские конденсаторы.
Зигмунд пожал плечами, расслабленно жуя колбасу толщиной с его запястье. Он был гением, его способности были не совсем как у ментата, он дважды провалил сложные экзамены Вурзбурга. Он был щедрым, верным и честным. Если бы не старания его арендодательницы МакАллистер и его помощник Чомптон — худой хищный паренек с поражающей любовью к механическим лошадям — его бы уже обманули и лишили всех денег.
— Конденсаторы, — сияющая голова кивнула. — Прусские? Нету. Джентльмен купил мои месяц назад, больше нет. Я могу найти тебе французские, ха! — он скривился, показывая свое отношение к ним. Для Зига немецкие механизмы были высшим творением, английские были сносными, а французские — слишком изящные, чтобы считаться механизмами вообще. — Но нет, mein Herr, прусских нет. Даже у моего Беккера их нет.
«След не такой холодный, как я боялся»
— Это очень странно, — Клэр опустил нос в чашку. Его стул был широким чудищем, от него резко пахло гнилью, как от всего на фабрике. Голова Валентинелли дернулась, как у кота, он посмотрел на пустой деревянный стул рядом с камином — обычно там сидел Чомптон. — Где юный Чомптон?
— У реки, хороший мальчик. Вернулся до Прилива, как я и говорил, но ворчал и махал руками. Молодежь! — он закатил глаза. — Я найду тебе прусские, но придется ждать.
— Хорошо. Есть еще вопрос, мой друг…
— Конечно. Хочешь колбасы? Или сыр? Хлеб хороший, только соскреби плесень. Еще чаю?
— Нет, спасибо. Зиг, старик, как отследить определенную партию прусских конденсаторов? Не привлекая внимания к себе?
Баварец широко улыбнулся. Один из его передних зубов был без цвета, но он боялся заклинателей зубов.
— Ага! Вот и раскрылось!
«Нет, но так и думай».
— Да. И?
Зигмунд вжался в голубое кресло, розы жутко пылали на его поверхности, как плесень. Кресло заскрипело, когда он заерзал пухлым телом.
— Сложно. Очень сложно.
— Но возможно, — чай было трудно пить, но он был крепким. Это помогало решить ситуацию должным образом. — И если кто и может, Зиг…
— Арчи. Ты просишь сложное, — Зигмунд помрачнел, откусил колбасу и жевал. Как корова, он думал лучше, когда ел.
Клэру стало не по себе. Он посмотрел на стул у камина.
Валентинелли пропал.
Глава двадцать вторая
Они не достаточно опытные
Темно-зеленый парный экипаж был быстрым и легким, особенно с Микалом на месте возницы и бодрыми механическими лошадьми. Слишком вычурно для леди, но хватало взгляда на ведьмины огни, сияющие в позолоченных клетках, покачивающихся на завитках, и амулета скорости, сияющего алым, отражающего от пассажира грязь и камни, чтобы понять, что там не просто леди, а дитя магии, и Щит управлял повозкой в давке на дорогах Лондиния, напоминающих седьмой круг Ада.
Экипаж резко повернул влево, срезая путь среди людей. Крики и возмущения раздались, Эмма не обращала внимания. Ее глаза закрылись, она отклонилась на сидении, невидимые нити вспыхивали друг за другом в ее сознании, она не шевелилась. Одна ладонь в перчатке сжимала кожаное кольцо слева, ее пальцы почти онемели. Микал подвинулся, лошади двигались в унисон, стуча копытами, словно одно существо, прохладный туманный день трепал ее вуаль. Даже самое сильное заклинание, очищающее воздух, не могло сделать запах спящего огромного зверя города приятнее в такие дни, когда одна из склянок доктора Белла спустилась на все от дороги Святого Павла до Овала и дальше. Ночной туман задержался надолго, заглядывал в окна, играл с прохожими, укутывал улицы одеялами желтых испарений. Некоторые заклинатели, занимающиеся ямами и изгородями, клялись, что Лондиний менялся за туманом. Но редкие верили им, не побывав в Черном Варке, стоке Уайтчепла и прочих странных местах.
Но те, у кого была магия, не смеялись над словами. Не вслух и не долго.
Улицы стали шире, они двигались на северо-запад к пару Регента. Экипажей вокруг становилось меньше, и Портленд-плейс стоял гордо, сияя чарами. Редкие были домами магов, остальные платили за защиту, и чем ярче, чем лучше.
Защита магов была не такой видимой и более опасной.
Микал издал короткий резкий звук, заерзал, и лошади бросились вперед. Здесь ехать было смело, и она не задавалась вопросом, почему он выбрал именно этот путь. Она собиралась сегодня выставлять себя напоказ, чтобы враг видел ее серьезной угрозой и не заметил дела Клэра.
Если они все это вообще замечали. Валентинелли был лучшей защитой, какую она могла обеспечить, кроме себя. Людовико стал бы хорошим Щитом, если бы его покорили раньше. С ним нужно быть мягче, а это было у редких волшебников.
Было интересно, кто решит напасть на ментата и убийцу. Они были приманкой, но Эмма не собиралась терять ни крюк, ни наживку сегодня.