Аберлейн снова заговорил:
— В Ярде и участках теперь манты, — он не звучал радостно. — Но они вряд ли захотят видеть это.
«А вы чувствительны к магии, но не можете удержать символ в воздухе. Это задевает вашу гордость».
— Точно.
Она шла за ним во тьму, переулок вел к задней части здания. Микал насторожился. Жижа стала гуще, цеплялась за ее каблуки, покрывала камни на каждой ступени. Ее лодыжки болели — она еще помнила, как ослабить сопротивление, но ноги отвыкли. Ее кожа похолодела, она вспомнила, как босиком бежала по жиже, уклоняясь от проклятий и ударов, прижимая украденное яблоко к плоской детской груди.
Голос Клэра был едва слышным за ней. Филип Пико пробормотал что-то. Микал сжал ее плечо, словно он ощущал ее… неуверенность?
Проход закончился, Аберлейн указал. Ему и не нужно было, Эмма ощущала покалывание эфира во всем теле, в центре. Там был труп, а не пьяница в ступоре.
— Имени пока нет, — нахмурился Аберлейн. Он указал на дальний конец двора. — Там Юдический клуб рабочих. Жуткое совпадение.
— Юдический? — беспокойство эфира пульсировало, словно заметив ее.
«Он уже дважды упомянул чужаков».
— Приходят с востока и забирают работу у бедных англичан. Анархисты. Тут их полно, и каждый раз они оскорбляют кого-нибудь от милой девушки до вора, — он покачал головой. — Теперь это.
— Стало так жутко?
«Конечно. Почему еще инспектор из Ярда был бы тут в это время?».
— Ясно. Три трупа и клуб рабочих — инциденты серьезные.
— Послали за экспертом. Надеюсь, ты знаешь, что делать, Бэннон. Мы можем двигать тело?
«Я не хочу еще одно видение об убийстве».
— Это можно.
«Все же труп до этого двигали», — она посмотрела на труп, сделала два шага от инспектора и пригляделась. Да, голова повернута в сторону, рана на животе, внутренности перекинуты через плечо. Толстые ноги в полосатых чулках были раздвинуты. Два фартинга лежали в кровавом платке у ее правой руки, ее карман был разрезан. Горло было перерезано, и крови было…
…не так много.
Она решила, что пора было напомнить детективу, кто тут главный.
— Любопытно, — прошептала она, услышала, как Филип Пико резко вдохнул, увидев тело. — Скажите, инспектор, вам еще снятся сны?
Он долго молчал. Он тряхнул левой рукой, сжатой в кулак.
— Проклятие, — тихо сказал он. — Чертова волшебница.
«Да. И вас могли проклясть. Мне нужно лишь напомнить, где ваше место».
— Да. Скажите, инспектор, куда делась кровь?
— Я знаю, куда делась часть. Видите? — он указал, и она присмотрелась. Даже с ее чувствительными глазами она не сразу поняла, что нужно увидеть.
— Кожа. Фартук сапожника?
— Или мясника. Мог уже быть там. Бэннон, но этого мало. И не нужно быть мантом, чтобы понимать, что что-то не так. Смотри, — он указал на мерцание над трупом. Оно напоминало дымку жара над огнем или крышей в жаркий день. — И внизу.
— Да, — под телом зелень Коросты была выжжена. Говорили, Короста зеленеет от крови. Но тут кровь — или что-то еще — выжгло зеленую жижу на древних камнях. — Ее не убили в другом месте.
— Откуда вы знаете?
— Я знаю, и этого достаточно.
— Чертова волшебница, — он звучал утомленно. Он потер ладонью лицо. — Думаю, ты права.
Глава двадцать первая
Ответы в другом месте
Бедной женщине, наверное, при жизни не уделяли столько внимания, как сейчас. Бодрый пухлый хирург в темном костюме и с быстрыми руками бормотал указания худому пареньку в наряде писаря, за ним стоял гробомаг с мрачным видом, создавая чарами яму, поглядывая на тело с опаской, словно оно могло что-то учудить.
Мисс Бэннон тоже поглядывала на труп с опаской. Она размышляла, ведь события требовали обдумать их.
Но она обычно не была такой… отвлеченной.
Темная комнатка в морге была шумной, но и людной. Клэр стоял у края группы, собравшейся у двери, состоящей из мисс Бэннон, Щита, Пико и крепкого инспектора, который удивительно фамильярно общался с мисс Бэннон. В коридоре снаружи тоже было людно, убийство привлекло внимание, газеты требовали подробности. Небольшая армия мальчишек продавала газеты, как только их печатали.
Клэр склонился ближе, используя преимущество роста, заглядывая за плечо хирурга.
— Любопытно, — сказал он. — Внутренности… куда пропала матка?
— Не знаю, — сказал лекарь Багсвелл бодрым тоном, склоняясь над гранитной плитой. — Говорят, некий скряга в Степни платит за них гинеями. Нет и яичников. Смотрите, лезвие очень острое.