Эмма взглянула на улицу. Что-то в угле пятна ей не нравилось.
— С наступлением темноты заперли, — их окутал теплый воздух конюшни, запах грив и механизмов лошадей. Она осторожно дотронулась нитью магии. — Возможно…
Она шагнула вперед, на потемневшие камни брусчатки. Она приготовилась к неприятным ощущениям, но их отсутствие требовало ответа. Обучение впилось когтями в ее органы, и она отогнала это ощущение.
— Хм, Микал?
— Я тут, Эмма.
«Ясное дело», — но ей требовался ответ. Она закрыла глаза, потянула за невидимые нити мира.
Вот. Боль пульсировала в ней, и она склонилась, едва замечая пальцы Микала на своей руке. Он держал ее, и она отринула внешнее сознание.
Одна нить, как паутина, казалась неправильной среди множества узлов.
Соль на стертой коже, медь ужасом наполняла не ее рот, тряска и треск хлыста.
Ее голова дернулась в сторону. Удар пролетел мимо, ее тело немного напряглось. Она видела обрывки, ее заполнила жаркая горечь и глубокая боль, теплая рана спереди.
— Карета, — прохрипела она.
Тоже репетиция. И все прошло не так хорошо, как планировалось.
— Вот! Что такое?
Крупный мужчина в шляпе кучера, с большими бакенбардами и плечами, что придавали ему облик моржа, вышел из глубин конюшни, Эмма вернулась в свое тело и услышала скрежет и хруст.
Микал едва взглянул на мужчину. Он придерживал ее, слабо улыбаясь, и это пугало, хотя она понимала ее значение. Нет. Она покачала головой, он убрал свободную руку от рукояти ножа.
— Говорю, что вы…? — он отметил качество ее платья и пиджака Микала, увидел ножи Щита. Шум внутри стал еще громче, и Эмма подавила дрожь. — Мисс, вы в порядке?
Она кашлянула, горло пересохло. Эмма обрела свой голос.
— Да, вполне. Благодарю. А лошади… расстроены.
Он сдвинул шляпу и поскреб под ней.
— Они не в духе все время после убийств, мисс. Вы из-за этого пришли? Кровь была там. Я не понимаю, зачем с ней так. Даже с проститутками так нельзя.
— Во всем этом не было ничего… странного? — ее голова казалась слишком большой для ее шеи, но слова должны были звучать естественно, он внимал ей и опустил натруженные руки. — Кроме, ох! — беспомощное движение, она без проблем играла изнеженную дурочку. От этого мужчина расслабится, но порой она задумывалась, что будет с миром, если в нем требовались такие уловки.
— Ладно, — он сунул пальцы в подтяжки и широко расставил ноги, грохот внутри усилился. — Я уже рассказывал. Я заперся, а утром обнаружил тут бардак. Пришлось заплатить немалую сумму, чтобы тут убрали. Но мант, что пришел, сказал, что тут только узел, взял деньги и ушел.
— Верно, — пробормотала она. — И он хорошо колдовал? — он ведь ему заплатил.
Он пожал плечами, явно хотел сплюнуть в сторону, но передумал делать это пи ней.
— Я не маг. Это товарищ через две улицы, Кендалл, — ему заметно нравилось рассказывать историю про тело на пороге, хоть его наше не он, он наткнулся на него, пока первый свидетель — неудачливый торговец — побежал за подмогой.
Она смогла получить адрес Кендалла и успокоила конюха, как могла, пока голова болела так, что темнело перед глазами. Он решил, что ее глаза слезятся из-за судьбы умершей бедняжки, заговорил о количестве крови, о распоротом животе, как у рыбы. Лошади все еще боялись выходить, и толпы зевак мешали его работе. Она делала вид, что внимает каждому его слову, а потом едва заметным жестом заставила Микала дать мужчине пару монет за неудобство.
В конюшне снова стало тихо, но Эмма ощущала медный запах страха лошадей.
Она ощущала и свою горечь. Корсет впивался, платье промокло под руками и на пояснице.
Микал повернулся, конюх ушел во тьму своих владений, его широкая спина пропала как дух.
— Прима?
— Кендалл. В двух улицах отсюда. Стоит его посетить.
— Верно. Вы… бледны…
Ясное дело. Она укуталась в накидку, но все равно дрожала. Она отогнала дрожь, ее украшения приятно нагрелись.
— Подозреваю, буду еще бледнее до конца этого дела. У меня возникла любопытная мысль.
— Какая?
— Тело, найденное здесь, выбросили из кареты. А еще…
— Еще? — он заметно напрягся, ведь знал, что сначала она называла менее опасные задачи, готовясь к последнему.
— Пора навестить Тонкую Мэг.
Глава двадцать третья
С конца
Улица Уайтхелл стала беспокойной, ее захватили метрополии. Замок Порядка разросся, как грибы. Ярд теперь состоял из нескольких зданий с официальным входом — раньше был задним ходом — и соответствовал своему названию. Наверное, это место специально назвали в честь улицы сзади, а не Уайтхелл. Справедливость всегда походила к добыче сзади.