— У многих схожие метки, алкоголь и проституция до добра не доводят. Но Тебрем… там была беда… вы поверите, если я скажу об интуиции? Чувстве, обостренном опытом.
— Я поверю вам, — Клэр искал верный тон. — Вы говорите, что могут быть другие, но убийство в Тебреме успешно подтолкнуло убийцу вперед? Это разожгло его одержимость, и теперь…
— …будет взрыв. Особенно из-за напряжения в восточном районе. Проблемы с представителями общин, лень, чума и злоба — все ужасы описаны в газетах, и эти искры разгорятся, — он развернулся, прошел к полке и вытащил папку с красным шнурком.
Он напоминал адвоката с папкой в руках. Клэр подавил изумление. Улыбаться не стоило, его лицо не должно было меняться.
Если бы он не учился вести себя так с мисс Бэннон, точно не удержался бы.
Аберлейн не заметил его выражение лица.
— И Корона решила помешать, надавив на Ярд. Признаюсь, я не рад этому, ведь от давления станет сложнее, преследовать убийцу в стоках Лондиния. Если потревожить ил, искать в пруду будет хуже.
— Ах, — Клэр обдумывал его слова пару мгновений. — Детектив, вы переживаете за эти смерти лично.
Мужчина кашлянул и чуть покраснел.
— Некоторые дела, мистер Клэр, стали такими.
— Понятно, — Клэр ровнее сел на стуле. — Думаю, в вашей папке ценная информация, и она может повредить, если о ней узнает публика. Думаю, вы должны быть осторожным. Следы указывают, что дело кончится плохо. И, мистер Пико, присядьте. Думаю, вы нам поможете.
— Рад помочь, — ответил он, и Клэр ощутил толику раздражения.
Может, мисс Бэннон не зря наняла его.
Конечно, в деле была мания, но и логика с информацией Ярда помогла бы очистить воды.
Он решил не думать о том, почему ему стало спокойнее.
— Есть убийства, которые мы с Лестрейдом считаем схожими, — папка была ужасно толстой, и столик, куда он ее положил, скрылся под ней. — Хотите чаю, пока будете читать?
— Буду рад, благодарю, — Клэр нахмурился, открыв папку, его способности заработали.
Он собирался сидеть там долго.
Глава двадцать четвертая
Тонкая Мэг
«Кендалл в двух улицах» оказалось неточным. Может, мужчина не хотел обмануть, но туман сгущался, и мысли Эммы напоминали эту гущу. Она хотела, чтобы Клэр был рядом и все прояснил. Он хоть в этом не подключал свою чувствительность.
В переулке гадко пахло, Короста была густой под ногами — солнце не проникало в эту брешь, крыши соприкасались, словно здания шептались. Воняло из убежища, комнаты с низким потолком, дверь которой была разбита.
Прошлой ночью в Уайтчепле произошло не одно убийство. В чулане сгустилась эфирная жестокость. Маленькая кровать в крови, сейф разбил убийца или соседи, обои были порваны, картина без рамы с женщиной с темными глазами и грустно опущенными губами, в одежде времен раннего правления Безумного Джорджета, кудри были присыпаны пудрой. Картина была покрыта лаком вместе со стеной не меньше двух раз, что решало одну тайну, а круглая женщина с плохими волосами решила другую.
— Я сдаю уважаемый дом, — повторила она, укутав плотнее шалью плечи. Ее юбки были починены, не хватало двух крючков на корсете, и потому он топорщился бы, не напоминай она призрака. — Хозяин — из западного района, сильный, как вы, мисс.
— Не сомневаюсь, — Эмма указала на кровать. — Куда убрали его тело?
— Тело? Его не было, мисс. Утром был бардак, колдун пропал, кровать была в крови. Никто не слышал, конечно. Но это же маг, он может шутить.
«Вряд ли», — Эмма задумалась.
— А Кендалл любил шутить?
— Кислый, как вдова, мисс, — она сжала губы. Эмма кивнула, Микал вытащил монету. Он протянул ее, женщина хотела забрать… но его пальцы дрогнули, и монета пропала.
— Уверены, что ничего не было слышно? — сладко спросила Эмма.
Женщина выпрямилась, плотнее укутавшись в шаль. Она посмотрела на темный коридор, и Эмма ощутила давящее пространство. Окна не было, с закрытой дверью было еще хуже. Не было места даже для Меньшей работы, а на стенах были слабые следы эфирной защиты. Конечно, нити были сложно запутаны, и она могла лишь все испортить.
Странно, но у окровавленной кровати не было ни одной мухи. Без окна они не могли влететь, но все равно было странно.
— Ничего, — но голос женщины стал тише. — Я не успела поменять простыни, но теперь я и за деньги их не трону. Никто ничего не слышал, но сразу же на кухню пришел Уилл Эмерик, потирая глаза. Он жаловался на щепки в коридоре. Он был пьян и спал до этого, а соседка спала плохо. Она не пила джин месяц, это сказывалось. Но было тихо… — она взмахнула рукой, глазки чуть не пропали в складках, пока она щурилась. — И мы не понимаем, мэм. Кендалл тихо пропал.