В ушах Клэра шумело.
Пальцы были в перчатке, но на ткани не было крови. Они порвались на концах, ведь пальцы были длиннее на сустав. Они снова впились в живот женщины, нашли то, что было нужно. Чмокая невидимыми губами, существо подняло горсть, там было нечто, похожее на грушу. Клэр не должен был видеть, но понял, что это было.
«Оно ест ее утробу. Боже».
Треск магии усилился. Существо сгорбилось, ткань собралась, силуэт под ней набух.
«Следи, Клэр. Наблюдай. Мисс Бэннон должна знать об этом. Опишешь это ей».
Тьма трепетала по краям его зрения. Он задержал дыхание, голова фигуры поднялась быстрым движением. Клэра не было бы видно, если у существа были человеческие глаза, в чем он сомневался.
Было темно, он не двигался, надеясь, что это его скроет. Желтый туман кружился между Клэром и существом — человек так не присел бы, колени были высоко, а голова — низко, пальцы, как пауки, крутили нож.
Короста прибыла за Клэром, зеленая жижа ползла вперед. Тонкие щупальца едва слышно скользили. Нелогичная мысль, что хищный ум управляет зеленой жижей, пришла в голову Клэра, мак еще затмевал рациональность.
Ему нужна была ясность, а она его оставила.
Наркотик задержался, несмотря на чудо, что с ним сотворила мисс Бэннон.
Шорох, словно языком по сухим губам. Голова существа снова быстро повернулась. Женщина — труп — была в сапогах, чулки испачкала темная жидкость. Ее одежда была изорвана. Белые бедра в крови и запах…
Она страдала?
«Разве это важно? Не двигайся, Клэр, — оскалился в памяти Валентинелли. — Стой, где тебя поставил Людо, менталь, и смотри».
Его легкие просили воздуха, вокруг существа было едва видно из-за тумана. Или это его глаза темнели, плоть напоминала, что дыхание требовалось ей для процессов.
Хлюпанье. Короста двинулась вперед, существо плавно отпрянуло. Поднялся пар, и Клэр заметил существо под одеждой. Шкура была в шрамах, ужасно выжженных, словно кислотой, и два сияющих угля глаз.
Бледная рука поднялась, нож сверкнул, и Клэр отпрянул. Он услышал свист, острое лезвие вспороло воздух в дюйме от его лица, упало с грохотом на ковер зелени. Шипение, треск, и Клэр инстинктивно закрыл глаза рукой, теплая кровь брызнула.
Существо бежало легкими шагами по камням, черепица падала на землю.
Клэр пытался подняться, зеленя жижа тянула его. Она пронесла его десять футов и с неохотой отпустила, его пиджак дымился, рана на предплечье зажила.
Фонарь над телом загорелся, Клэр поднялся на ноги и бросился в круг света, говоря себе, что собирается осмотреть тело в тусклом свете. Он ведь ничего нелогичного не ощущал, хотя во рту был вкус меди, сердце колотилось в груди. Это просто активность, а не нелогичный страх.
И дело было точно не в отступившей Коросте, что шипела, напоминая смех, вылетающий из пасти с острыми зубами.
Глава тридцать вторая
Ошибка провокации
Даже если удавалось найти экипаж, карета могла оказаться медленной.
Микал не хотел оставлять ее одну, хоть она была бы в безопасности в карете, пока он следил с крыш, она не получила даже пары мгновений одиночества, чтобы собраться с мыслями.
Глупо: Щит не был обществом, древнее братство учили быть скрытными. Но… это был Микал.
Его ладонь была на ее запястье, как якорь. Но она не использовала магию. Может, дело было в странной дрожи в ее ногах, исцеляющая магия проникла глубоко в мышцы, и его взгляд был встревоженным и рассеянным одновременно.
Она высвободила запястье, отодвинула в трясущейся карете разрезанный черный бархат и осмотрела красные следы на его торсе. Не следы когтей, но существо было быстрым, раз оставило столько ударов одним ножом. Острый нож и сильные удары.
Она задумалась на миг. Эмма ждала, но идея не формировалась полностью, а ушла в тени.
— Как интересно, — пробормотала она и устроилась ровно на сидении.
«Думаю, я не смогу теперь по-прежнему смотреть на кучеров».
Карету трясло, мужчина кричал на лошадей, сжимая поводья. Все затуманилось на миг перед глазами Эммы, она резко выдохнула, прогоняя слабость.
Она потеряла кровь, как и Микал. Щита было сложно убить, но если бы кучер успел распороть его, а не просто порезать, его имя попало бы в список ее поражений.
Она считала, что угроза будет больше. Или существо — хоть она придала ему плотность, она не была уверена, что это было — не посудило ее достаточно опасной, чтобы напасть серьезно.