Она считала, что это ответный удар? Голова Клэра заболела, он попытался понизить голос:
— Вы приписываете низость джентльмену…
— Она подняла голову, глаза опасно вспыхнули.
— С чего вы взяли, что он хороший, ментат? Озвучьте логику.
— Я все объяснил бы, если бы знал, что вы поймете, — он скалился? Клэру казалось, что он падал в дыру, смотрел на себя с ее дна, и его лицо исказилось, став гадким.
— И я о том же, сэр, — алые пятна появились на нежных щеках, но она держалась прямо. — Можете больше не заниматься этим делом. Постарайтесь не попасть в беду, пока я занята делом Короны.
Она спустилась по лестнице, повернулась так резко, что край юбки чуть не коснулся ее колена.
Микал шел за ней, но не успел сделать ничего, лишь бросил пылающий взгляд на Клэра.
«Она идет в кабинет. Злится? Возможно. Задета?».
Что на него нашло? Ментаты так себя не вели. Как и джентльмены.
Он заламывал руки, заставил себя остановиться. Он опустил руки, пальцы болели, горели, он впился ногтями в плоть. Его плечи расслабились, он пытался отвлечься.
Ничего не находилось. Он прошел к лестнице, опустился, уткнулся головой в ладони, локтями в колени, и он оставался там, пока Филип Пико не нашел его час спустя и не повел в столовую, где мисс Бэннон — и Микал — отсутствовали во время ужасно долгого и мучительного ужина.
Глава двадцать шестая
Всеми доступными средствами
— Прима?
— Хм? — она оторвала взгляд от большой книги в кожаном переплете, глаза не сразу смогли сосредоточиться, она отвлеклась от веревок и парусов. Книга отвлекала ее, там было несколько абзацев про Британнию.
Это не помогало. Как и все другие книги, что она вытащила с полок. Они были бесполезны в этой ситуации.
Микал закрыл дверь с тихим щелчком замка.
— Вы идете на ужин? Или Финчу принести тарелку?
— Ничего не надо, — она отмахнулась, посмотрела на страницы. — Рома немного. Спасибо.
— Эмма, — он подошел к ее столу беззвучно, она увидела вокруг себя кабинет. Полки были на местах, хотя с дырами от ее поисков, стопка больших и маленьких книг была на столе, она собиралась сидеть тут всю ночь в свете угасающих углей и эфирной силы. Страницы с ее почерком — рисунки символов и имяглифов трепетали, усеивая комнату, но диван был пустым. Там она собиралась спать ночью, если исследования заведут ее в обещающем направлении.
Она была неаккуратной. Микал хмурился, но лицо не очень-то изменилось. Назревала беда.
Конечно, она приказала ему остудиться и пропала. Обычно она не была против его общества, пока работала. Но она не хотела, чтобы он видел ее дискомфорт. Или слезы, что блестели на некоторых записках, брошенных в решетку с шипением.
Чтобы разозлить сильнее, все эфирные нити, что вели к несчастному Келлеру, были закрыты на концах. Требовалась большая сила и внимательность, чтобы так скрыть следы мага. Кем бы ни был убийца, он был тщательным и ужасно умным.
Она скривилась, но мысленно. Лицо леди так не искажалось.
— Я тебя слушаю, Щит. Произошла новая катастрофа?
— Нет. Я подумал… вы расстроены.
— Я взялась за неблагодарное дело. И моя библиотека в этот раз бесполезна, — она сдула локон с лица, ее раздражало, что он был не на месте. — Меня расстраивает только одно в этом деле.
— Ментат…
«О, ты об этом хочешь поговорить?».
— …не твое дело, Щит.
— Он расстраивает вас.
— Как и ты. Если не уйдешь, не шуми.
«Хоть я ни на что не надеюсь. Похоже, все решили сегодня испытать мое терпение. Даже экипаж».
— Как я расстраиваю тебя, Эмма?
— Мне перечислить? Я сейчас занята. Тихо.
— Как долго вы будете игнорировать…
— Сколько пожелаю, Щит. Если не перестанешь, я тебя заставлю.
— И как же, Прима?
Она осторожно опустила книгу, отряхнула книги, как от пыли, и встала. Ножки стула скрипнули о деревянный пол, она напомнила себе, что леди не кричит. Только потом она посмотрела в глаза Микала, в комнате стало холоднее. Все страницы шуршали, их задевал невидимый ветер.
Когда она убедилась, что сдержит тон, она заговорила:
— Всеми способами. Устал работать на меня, Микал?
— Конечно, нет, — он опустил руки, расслабился. Она не доверяла видимости. — Вы — моя Прима.
«Майлз Кроуфорд был твоим Главным, ты задушил его у меня на глазах, а потом издевался на трупом. Потому что он ранил меня», — было странно доверять жизнь Щиту, совершившему такое на ее глазах. Но он заслужил это доверие много раз. Опасностью от него было не простое убийство.
— Тогда зачем ты так себя ведешь?
— Он причиняет тебе боль, — он выпятил подбородок, выглядел нагло, как в Коллегии, и это изумляло. — Много боли, и я не могу остановить его. Он будет причинять боль, пока вы позволяете.
— Да, — гнев вдруг пропал. Ее корсет впился в плоть, она не знала, когда будет день, что уберет их из моды.
Конечно, мода была зверем, порой неудобным и глупым.
— Да, — повторила она. — Он причиняет мне боль. Мне говорили, что так бывает, когда есть друзья. Потому у моих коллег друзей так мало. Настоящих.
— И я расстраиваю вас.
— Это последствия принятия… тебя.
— Кто я для вас? Если можно узнать, Прима.
— Нельзя, — ее голова болела, ей хотелось убрать боль уксусом и коричневой бумагой. — Однажды мы поймем. Но не сейчас, Микал, — она чуть не произнесла глупость.
«Пожалуйста».
Примы не просили. Главные приказывали. Но из-за Клэра, что гонялся за огоньками с идиотом-инспектором — а он был слишком хитрым идиотом — она потеряла… что? Источник и, может, расположение Клэра.
— Думаю, за убийствами стоит Главный, — осторожно сказала она. Это было почти логично. — И цель его — свергнуть Виктрис, и это немного меня радует, а еще убрать Британнию. Я ввязалась в это дело, и я пострадаю, если дело не распутать с умом.
«Без меня ты и все из дома останетесь без опоры».
— Ах, — слабый кивок, взгляд стал пронзительным. — Сочувствие создали?
— Возможно, — ей было не по себе от такого признания. Старшая ветвь магии, хоть и сильная, не повлияла бы так на сосуд правящего духа. И если бы дело было в Сочувствии, Эмма не ощущала бы его так хорошо.
Если это была Работа, а не симптом череды событий. Неприятные мысли толпились в голове. Эмма обратила внимание на настоящее с трудом.
— И в этом деле есть… другой аспект.
— Какой?
Он хоть не пытался догадываться.
Эмма повернулась, сделала два нерешительных шага к камину. Замерла.
— Если бы не случай, я была бы одной из них.
«Кто знал, что определяло волшебника? Если бы меня не нашли ловчие Коллегии, я была бы мертва, лежала бы на мраморной плите, и доктор рылся бы во мне. Или хуже», — она поежилась.
— Ах, — к счастью, он не добавлял. Он дал ей знать, что ее услышали, может, поняли. Хоть она не просила от мужчины понимания.
Она повернулась к нему, украшения трещали искрами, напряжение было заметным.
— Мне нужна твоя помощь, Микал.
Щит склонил темную голову. Он выглядел потрясенно, и не зря. Он два раза медленно моргнул.
— Помощь есть и без просьб, Прима, — официально и очень тихо.
«Да?» — но она лишь кивнула, лицо было маской.
— Хорошо. Принеси немного рома и оставь Клэра одного. Я не могу отвлекаться. Надеюсь, кузен Финча справиться.
— Он выглядит способным на это, — почти поклон, знак послушания Щита, и он повернулся и ушел.
Дверь за ним закрылась, и Эмма выдохнула.
Если он хотел ее успокоить, получилось наполовину. Она смотрела на беспорядок в кабинете и резко хлопнула в ладоши.
Треск и резкое Слово, и вес будто пропал с ее спины. Книги полетели, закрываясь, становясь на места. Звук изменился в конце, и бумаги легли аккуратной стопкой на столе, пятна чернил испарились облачком.