— Я прошу вас, ваше высочество! — воскликнул Марк, глядя на его окровавленные кулаки. — Милорд, он не стоит этого! Он должен ответить по закону… Себастьян, прекрати!
И тот замер с поднятой рукой, а потом, обернувшись, взглянул на него полными слёз глазами.
— Как ты меня назвал?
— Простите, мой принц, я…
— Меня уже давно никто не называл по имени… — он устало вздохнул и опёрся о грудь де Бланзака, чтоб подняться. — Забирай его, и пусть он сдохнет от голода в самой глубокой яме Чёрной башни. Он это заслужил.
Принц Себастьян медленно подошёл к стене камеры и с размаху ударил по ней окровавленным кулаком. И камень под его рукой вдруг поддался и провалился внутрь. В стене что-то заскрипело, и плита рядом отодвинулась, открывая тёмный проход. Не обернувшись больше и не сказав ни слова, главный алхимик королевства скрылся в темноте.
— Что это было? — спросил Эдам, с тревогой взглянув на хозяина. — Кто он? Почему вы назвали его Себастьяном?
— Есть вещи, которых лучше не знать, — проговорил Джин Хо, похлопав его по плечу. — Похоже, это выход наружу. Пойдём?
— Да, — устало кивнул Марк. — Только заберём с собой этого негодяя.
Он нагнулся и рывком поднял на ноги окровавленного хнычущего графа.
На улице всё ещё была тёмная ночь. Марк сидел на камнях, глядя на небольшой костёр у своих ног. Горящие в нём ветки слегка потрескивали и выпускали маленькие рыжие искры, которые в странном танце уносились вверх к синим небесам. Они сидели на дне небольшой расщелины недалеко от Волчьего замка, от которого их прикрывал каменистый гребень.
Он смотрел в огонь, и ему было грустно. Он думал о Себастьяне, о том, сколько боли и тоски было в его голосе, когда он сказал: «Меня уже давно никто не называл по имени». Страшно представить, каково это, жить так долго, теряя одного за другим близких людей, друзей, любимых, и, встречая новых, знать, что скоро и они покинут тебя. Раньше ему казалось, что принц давно привык к этому, он научился отпускать, может, потому что не слишком сближался с людьми, которых встречал на своём пути. Порой Марк думал, что сердце главного алхимика королевства давно зачерствело и покрылось каменной коркой, не впуская внутрь любовь и глубокую привязанность. Но какую же нестерпимую боль ему причинила трагическая смерть дочери, которая была уже старушкой, и жить ей в любом случае оставалось совсем недолго.
Сзади снова раздалось жалобное хныканье графа де Бланзака. Он свернулся в какой-то жалкий комок под каменным выступом и скулил, как побитый пёс. Он хотел жить вечно. Зачем? Зачем жить так долго, если это несёт только боль и страдания, ведь единственное счастье в жизни, это иметь рядом друзей и любимых? Способен ли он любить? Были ли у него когда-нибудь друзья? Что вообще радует этого никчёмного бессердечного человека?
Марк подумал, что Джин Хо должен лучше понимать чувства Себастьяна, он живёт дольше него, он больше терял, и он знает, что такое искренняя привязанность. Наверно он сочувствует ему?
Марк перевёл взгляд на лиса, сидевшего в двух шагах от него, и увидел его склонённую голову. Но лис вовсе не грустил, он с довольной улыбкой разглядывал что-то блестящее в своих руках.
— Что это у тебя? — спросил Марк.
— Это моё! — лис оскалил свои острые белые зубки и предостерегающе зарычал.
Марк усмехнулся. Джин Хо напомнил ему верного пса, который делает вид, что готов защищать свой обед даже от хозяина, но тот запросто может разжать ему зубы и забрать кость из пасти, а тот будет только обиженно повизгивать, умоляя вернуть её обратно.
— Я не собираюсь ничего у тебя отнимать, — успокоил он лиса. — Ты что-то взял из гробницы?
— Ну, взял! Там ещё много осталось! Ты тоже мог взять, но не додумался.
— Ладно, не тявкай, я просто спросил.
Джин Хо сунул свою добычу за пазуху и посмотрел на Марка.
— А ты что такой грустный? Мы же выбрались из этой передряги живыми! Эти негодяи нас ещё не скоро хватятся, если хватятся вообще. Даже если этот вредный старик магистр решится открыть подземелье, в лабиринте ещё много смертельных ловушек, а правильный путь ему не найти. Он будет думать, что мы погибли там. А мы выбрались, и даже разжились несколькими симпатичными вещицами.
— Я просто думаю об Аргенте и маркизе де Сабле. Наверно, это больно — потерять ребёнка, даже если он уже прожил долгую жизнь.