С Алексом они почти не ссорились, но как-то постепенно, почти незаметно стали отдаляться друг от друга. Он все так же уезжал на свои реконструкторские сборища и пропадал там по несколько дней, регулярно загорался очередным «проектом», который, как обычно, заканчивался ничем, иногда, смущаясь, просил у Лены денег на какие-то свои надобности… «Прости, малышастый, небольшой кассовый разрыв! — говорил он обычно в таких случаях, и она безропотно отсчитывала купюры. Впрочем, много он никогда не брал — так, по мелочи…
Собственно, из-за денег все и случилось.
Однажды вечером, возвращаясь домой с работы, Лена открыла почтовый ящик и обнаружила уведомление из банка о просроченном кредите. В первый момент она решила, что это какая-то ошибка, — просто почтальон сунул конверт не туда, бывает… Но, присмотревшись, поняла, что адрес верный и письмо адресовано Алексу. Дрожащими руками она вскрыла конверт и обнаружила, что речь идет о довольно крупной сумме. Ей за такие деньги работать надо не один месяц, и то, если при этом не есть, не платить за квартиру и не пользоваться транспортом — ни общественным, ни личным автомобилем! Причем кредит просрочен уже давно, набежали проценты, и банк в довольно суровых выражениях требовал его погасить, угрожая всеми карами, предусмотренными Гражданским и Уголовным кодексами.
Первым чувством было недоумение — ну как он мог так поступить? Потом пришла ярость. А потом — чувство холода и пустоты в сердце, такое сильное, страшное, что она даже испугалась.
Когда Алекс вернулся домой — по обыкновению, веселый, улыбающийся, чем-то в очередной раз воодушевленный, — Лена молча протянула ему письмо. Он быстро пробежал его глазами и небрежно отбросил в сторону.
— Ну, вообще-то, читать чужие письма некрасиво, — начал было он, — я-то думал, что могу тебе доверять, а ты…
Он смотрел укоризненно, как на нашкодившего щенка. В другое время, наверное, Лена и в самом деле почувствовала бы себя виноватой, постаралась бы как-то сгладить эту неприятную ситуацию, все исправить…
Но не сейчас.
— Некрасиво читать чужие письма? — переспросила она, сама удивляясь собственному злому, ледяному спокойствию. — Может, и некрасиво! А кредиты брать — красиво? Ты хоть подумал, чем будешь отдавать и когда?
— Ну, что ты, малыш! Не стоит так кипятиться, это всего лишь деньги… — Он улыбнулся, легко и беззаботно, но Лена уже не могла остановиться. Этот злосчастный кредит стал последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, и все, что накопилось за годы брака, все, чего она предпочитала не замечать, вдруг, в один миг выплеснулось наружу:
— Всего лишь деньги, говоришь? Всего лишь деньги? А ты сам хоть что-нибудь заработал в своей жизни? Или до сих пор думаешь, что булки на деревьях растут и холодильник сам наполняется?
— Значит, деньги для тебя самое главное? Вот уж не ожидал…
Алекс мигом помрачнел, как будто внутри лампочка погасла, и забормотал что-то о новой амуниции для своих реконструкций, жизненно необходимой ему для следующей игры, о расходах на организацию большого квеста, доходы от которого должны непременно покрыть все-все-все, и еще прибыль принести, о том, что ему надоело унижаться и просить денег у жены, да еще отчитываться за каждую копейку и терпеть ее вечно укоризненный взгляд… О том, что он сам будет решать свои проблемы и совершенно не обязан с ней советоваться, а тем более — просить разрешения.
Лена слушала его и сама себе удивлялась. Впервые в жизни она видела перед собой не Алекса — любимого, мужа, самого близкого человека в мире, а какого-то постороннего субъекта, инфантильного, бессовестного и, что удивительно — даже не очень умного! Он лгал ей в глаза, юлил, изворачивался, использовал ее и намеревался продолжать в том же духе. И так будет всегда — до тех пор, пока она позволяет это делать.
От осознания этой печальной истины Лена начала плакать. Алекс, правда, понял ее по-своему: решил, что она, как всегда, до смерти испугана перспективой его потерять. И продолжал гнуть свою линию:
— Но если ты хочешь расстаться, я не могу настаивать… Если я тебя чем-то не устраиваю, давай разведемся! — мягко, вкрадчиво произнес он, ожидая, что Лена, как обычно, кинется мириться, просить прощения, постарается загладить свою вину, чтобы сохранить отношения.
Но вышло иначе. Лена вытерла слезы, и твердо ответила:
— Да. Хочу.
Сказала — и сама испугалась: как же она теперь одна? Но в то же время какая-то часть ее разума (возможно, наиболее здравая!) ясно понимала, что она больше не верит этому человеку, а если так — то и жить с ним вместе больше незачем.