— Я ничего не понял, — признался тот, покачав головой, — но, думаю, король вполне сможет подарить тебе карпа. Я подскажу ему.
— Отлично! — обрадовался Джин Хо, но потом на его лице появилось озабоченное выражение. — Погоди, ты сказал, что раскрыл это убийство?
— Даже два, если быть точным.
— То есть убийца один, а убийства два? Я что-то пропустил? Ты же мне расскажешь? Это так интересно! И этот мрачный грозовой вечер как раз подходит для жутких историй. Погоди, я налью тебе ещё подогретого вина, и ты начнёшь!
Лис вскочил и, выхватив у него из рук опустевший кубок, кинулся к столу, где стоял кувшин. Марк задумчиво посмотрел на окно, за которым чернела мгла, а по стеклу текли холодные потоки ливня, изредка подсвечиваемые бледными вспышками молний.
— Да уж, — пробормотал он, — для жутких историй самое время.
Послесловие
Дождь лил всю ночь и не закончился к утру. На улице было всё так же темно. Прохожих на улицах почти не было, многие лавки оставались закрытыми, и те горожане, которые могли остаться в этот тёмный холодный день дома, там и оставались, с тревогой поглядывая в окна и спрашивая себя, когда же закончится этот дождь.
Единственными, кого можно было встретить в этой промозглой тьме, были несчастные фонарщики в просмоленных накидках, которые брели под дождём со своими лестницами, жестяными бидонами, наполненными конопляным маслом, и крохотными стеклянными лампами, в которых тускло горели маленькие свечки. Они тяжело забирались по скользким ступенькам своей лесенки на стены домов и подливали масло в фонари, часто заново зажигая уже погасшие, а потом сползали вниз и, пряча лица под капюшонами, брели дальше, к следующему фонарю.
Марк де Сегюр в этот час стоял у окна, провожая взглядом такого фонарщика, напоминавшего печального призрака, следующего пустынной улицей в компании с блуждающим огоньком своей переносной лампы. Он тоже боролся с желанием остаться дома, в чём его, наверно, никто бы не упрекнул. Однако через какое-то время он вызвал слугу и велел подать ему придворный камзол, кожаные ботфорты и достать из гардеробной непромокаемый охотничий плащ.
Спустя час он вышел из дома и в сопровождении обиженно нахохлившихся под длинными плащами оруженосцев направился к Серой башне. Там было на удивление тихо. Приветствовавший его у входа привратник невольно зевнул и тут же испуганно закрыл рот ладонью. Вечно торопливые клерки в этот безрадостный день скользили мимо унылыми тенями, привычно кланяясь на ходу. Он поднялся в свой кабинет и остановился в дверях, ожидая, пока Эдам подойдёт к столу и зажжёт на нём свечи, а тот недовольно ворчал себе под нос, что вообще-то это должен был сделать клерк ещё до прихода господина барона.
Всё предвещало спокойный и даже скучный день, и Марк велел оруженосцам позвать служителя, чтоб тот затопил камин, а сам сел к столу, намереваясь заняться скопившейся там корреспонденцией. Он уже успел прочесть три письма и отправить их в весело разгоревшееся пламя камина, когда дверь отворилась и на пороге возник барон де Грамон. Его кружева и поблёскивающие искрами бриллианты показались Марку крайне неуместными в этом скромном кабинете в столь унылый день. Поприветствовав его, Рене подошёл к окну, и какое-то время стоял там, а потом глубокомысленно заметил:
— Какая, однако, погода сегодня…
— Дождь, — отозвался Марк, и взялся за следующее послание, однако, начало разговору было положено, и де Грамон подошёл к его столу и сел на стул.
Он поёрзал, словно намекая, что в его кабинете Марка ждёт куда более удобная мебель, а потом сообщил:
— У нас печальное известие. Этой ночью в своём доме мирно скончалась графиня де Сюржер.
Марк на мгновение замер, озадаченно глядя на друга, а потом положил письмо на место.
— Как это случилось?
— Она умерла во сне. Ничего странного для её возраста. Вот только есть в этом две небольшие странности. Вечером её навестил граф де Лорм, а после этого она сожгла все свои личные бумаги. Потом легла спать и уже не проснулась.
— И какой вывод ты из этого делаешь?
— Никакого. Это не моё дело, просто интересно, что ты ей такого сказал, что она уничтожила свой архив и умерла?
— А ты уверен, что эти её действия связаны с моим визитом?
— Нет. Я просто спросил. Любопытство, не более того. И если ты не захочешь его удовлетворить, то я не обижусь.