…и внезапно все хором начинают рассказывать о том, что их тревожит, и требовать помощи.
— Бррр! — повторила она.
— А знаешь, — внезапно голос Скрипки из раздражительного стал мягким и тёплым, — знаешь, что хорошо?
— Что?
— Что «моих дней» в году набирается от силы три-четыре. Обычно на смене сезонов.
— Пфф!
— Чего «пыф», ну чего «пыф»! Это как-то напрямую связано с энергетическим полем Земли, я уверен. Когда меняется сезон, меняется наклон земной оси, что-то определённо происходит и с магнитным полем… с информационным полем… я, как малая частица биосферы Земли, в такие дни особенно остро ощущаю волнения ноосферы…
— Серёжа! Серёжа, очнись, я тут! — Лена пощёлкала пальцами перед лицом друга.
— А?
— Бэ! Ты вообще помнишь, куда и зачем мы идём?
Сергей остановился, переменился в лице:
— Лена, где я? Куда ты меня завела?
Марченко не на шутку перепугалась — настолько натурально изумился экстрасенс. Если бы он тут же не улыбнулся и не подмигнул, она бы бросилась звонить Валуйскому, чтоб спасал её от свихнувшегося Скрипки. Какая жалость, что отпала такая шикарная причина для звонка…
— Стой прямо! — скомандовала Лена. — Пригнись!
— Не пригнусь, — обидно расхохотался Сергей. — Чтоб тебе удобней меня бить было? Не дождёшься! И вообще. Вон стоит Максим Сабанеев, мы же к нему шли, так?
Марченко оглянулась.
Невысокий парень в белой рубашке и серых брюках нервно топтался у стойки приёма багажа.
— Здравствуйте, — подошла к нему Лена. — Я следователь по особо важным делам Следственного Комитета Российской Федерации Марченко Елена Валерьевна, это мой консультант, Скрипка Сергей Витальевич. Вы — служащий камеры хранения, Максим Прохорович Сабанеев?
— Д-да, — Максим растерянно переводил взгляд с Елены на Сергея.
— Вас оповестили о том, что мы придём к вам для беседы?
— Д-да… да, оповестили, я, вот, меня даже освободили на… это… на время допроса.
— Это не допрос, — строго поправила Марченко. — Пока ещё не допрос. Вас предупредили, что вести беседу будет консультант-экстрасенс?
— Д-да… — шепнул парень.
— Можем начинать? — Лена оглянулась на Скрипку и ужаснулась бледной зелени его щёк и мутности взгляда.
Тихонько спросила:
— Тебе… совсем нехорошо?
— Ага…
— Может, нам отсюда уйти?
— Не-а…
— Максим Прохорович, пожалуйста, обратитесь к своему начальству, чтобы нам предоставили отдельное помещение для разговора.
Парень опасливо посмотрел на шатающегося экстрасенса и побежал выполнять просьбу. А Лена взяла со стойки листок бумаги и помахала им на Скрипку. Тот благодарно кивнул, слегка розовея.
— Может, пиджак снимешь?
— Ты что…
— Но тебе же нехорошо.
— Это не от жары. Тут такие выбросы эмоций, — виновато развёл он руками. — Тут столько, столько, кошмарно много людей с такими, такими мощными, яркими эмоциями, они так подолгу держатся, так одна на другую наслаиваются… мне, наверное, нельзя ходить на вокзалы в… мои дни.
— Держись.
Что ещё могла сказать Лена? Ей, правда, было очень жалко Скрипку, и в то же время еле удавалось сдерживать злорадное хихиканье: мужчина с «критическими днями»! Кому рассказать — засмеют и не поверят!
— Держусь, — как-то неубедительно заверил её Серёжа.
Помещение, которое предоставило руководство вокзала, оказалось одной из многих безликих комнаток для «внутреннего персонала». Из-за новеньких компьютерных столиков согнали двух девушек. Одна блондинка, вторая брюнетка, с одинаковыми «французскими» косами по бокам головы, в одинаковых блузках, юбках, колготках и даже туфлях… вроде бы раньше сотрудников вокзалов не обязывали носить униформу?
Как же она им сочувствовала. Лена ведь тоже, «выйдя на дело», оделась по официальному дресс-коду, и теперь изнывала в классическом костюме (хорошо хоть с коротким рукавом!) и колготках.
А Скрипка, бедный Скрипка! Духота после ночного дождя, плюс сломанный кондиционер, плюс рубашка с длинным рукавом, плюс пиджак, да ещё и галстук… Лене казалось, когда она жалеет Серёжу, ей самой становится легче.
Сергей и Максим заняли места друг напротив друга. Их разделял стол. Со стороны могло показаться, что они готовятся к армрестлингу, но передёргивания плеч Скрипки свидетельствовали о желании вытряхнуть из мозга лишние «шумы».
Сергей молчал.
Марченко молчала.
Сабанеев попеременно краснел и бледнел, обильно потел и, естественно, тоже молчал.
— Приступим, — решилась, наконец, нарушить тишину Лена. — Мы хотим помочь вам вспомнить, Максим Прохорович, о том, что происходило девятого августа этого года утром, когда к вам пришёл… или пришла, клиент или клиентка, чтобы сдать в багаж чемодан с двадцатью килограммами золота.