— Кто там?
— Откройте, — грубо сказал Перри Мейсон.
— Что вам нужно?
— Мне необходимо с вами поговорить.
— О чем?
— Откройте, говорю.
В щели под дверью появилась светлая полоска: в комнате зажегся свет. Дверь открыл мужчина в пижаме, он с испугом всматривался в ночного посетителя шальными заспанными глазами.
Перри Мейсон подошел к окну, в котором на ветру колыхались занавески, закрыл его, оглядел комнату и указал на кровать:
— Ложитесь. Вы можете говорить и оттуда.
— Кто вы? — спросил мужчина.
— Я — Перри Мейсон, адвокат. Это вам что-то говорит?
— Да, я читал о вас.
— Вы ожидали моего прихода?
— Нет, зачем?
— Меня интересует, где вы были сегодня с семи часов вечера?
— Это касается вашей работы?
— А почему вы интересуетесь этим?
— Думаю, вы знаете, — сказал Мейсон, внимательно в него всматриваясь, — что Тэльму Бэлл арестовали и обвинили в убийстве?
— Арестовали?!
— Да.
— Когда?
— Не так давно.
— Нет, я этого не знаю…
— Ваше имя — Джорж Санборн?
— Да.
— Этим вечером вы были с Тэльмой Бэлл?
— Да.
— Когда?
— Ну, где-то от семи пятнадцати — семи тридцати до девяти часов вечера.
— Где вы с ней расстались?
— У ее дома, на Ист-Фолкнер-стрит, «Сэнти-Джеймс», 962.
— Почему вы с ней расстались в такое детское, с точки зрения взрослых людей, время?
— Мы поссорились…
— Из-за чего?
— Не из-за чего, а из-за кого. Из-за человека по имени Фрэнк Пэттон.
— В убийстве которого она и обвиняется, — добавил Мейсон.
— Когда было совершено убийство? — спросил Санборн.
— Около восьми сорока.
— Она не могла это сделать?
— Вы уверены?
— Да.
— Вы можете доказать, что она была с вами?
— Думаю, да…
— Куда вы ходили? Что делали?
— Где-то в семь двадцать мы решили пойти в кино. Потом пошли в бар, посидели, поговорили, ну и тут началось… Мы немного выпили, и тут, к сожалению, я потерял всякое терпение… Я был так обозлен на Пэт-тона! Он ни о чем другом не думал, кроме как о ее теле! Она выиграла этот дурацкий конкурс, и Пэттон без конца твердил об этой куриной победе. Если его послушать, можно было ошалеть, словно ее ноги — единственная ценная деталь ее существа. Работая в кордебалете, позируя фотографам, без конца выставляя свои ножки для рекламы, она крутилась как заведенная, совсем не встречалась со мной…
— Из-за этого и была ссора?
— Да.
— И потом вы вернулись домой?
— Да.
— Вы знаете кого-нибудь в баре?
— Нет.
— Где находится бар?
— Я бы не хотел на это заведение накликать беду… Перри Мейсон невесело засмеялся.
— Вот уж об этом вы зря беспокоитесь, — сказал он. — Они всего лишь заурядные свидетели… А здесь серьезнейший случай, связанный с убийством. Где бар?
— На Сорок седьмой улице, прямо за углом Элл-стрит.
— Вы знаете швейцара?
— Да.
— Он может вспомнить вас?
— Думаю, да.
— Вы знаете официанта?
— Я не очень помню официанта…
— Вы выпили до того, как пришли туда?
— Нет.
— Что вы заказали?
— Коктейль.
— Какой?
— Не знаю. Просто коктейль.
— Какой коктейль? «Мартини, «Манхэттен», «Ха-вайян»?..
— «Мартини».
— Оба пили «Мартини»?
— Да.
— Что потом?
— Потом взяли еще.
— Потом?
— Мы заказали сандвичи.
— Какие?
— С ветчиной.
— Вы оба ели их?
— Да.
— Потом?
— По-моему, взяли виски со льдом.
— Знаете какое?
— Знаю.
— Хлебное, шотландское, бурбонское?
— Хлебное.
— Оба это пили?
— Да.
— Имбирное пиво?
— Да.
— Оба пили?
— Да.
Перри Мейсон с чувством глубокого отвращения вздохнул. Он поднялся с кислой физиономией и покачался на носках.
— А у меня о вашем времяпрепровождении иная информация.