в низовьях Дона с начала октября. Они обволакивали склоны Бирючьего Кута со
всех сторон так плотно, что нам по временам казалось, будто мы парим в воздухе
над густым молочным облаком, ибо мы видели только светлые небеса над головой
да небольшой островок земли, образованный верхушкой холма, освещенной мутными
лучами солнца. В других обстоятельствах я бы нашел это зрелище восхитительным.
Но теперь, при необходимости еще до зимы произвести на холме все
подготовительные работы с тем, чтобы к Рождеству, как предписал император, уже
иметь полный проект Нового Черкасска, согласованный с условиями местности, меня по-настоящему могла восхитить только ясная погода. И потому я тотчас же
поднялся на ноги и с радостью вытряхнул из головы утренний сон, как только
Освальди разбудил меня словами:
— Погода прекрасная, господин генерал! Прикажете кофе?
Мы быстро позавтракали в шатре. Когда же вышли на воздух, я заметил на лице
Освальди выражение хмурой озабоченности, происходившей, как мне подумалось, оттого, что он плохо выспался в эту ночь. Ободряя его, я дружески похлопал его
по плечу и сказал:
— У нас сегодня будет много работы, любезный Гаспаро, не так ли?
— Да, конечно, мой генерал, — ответил он. — Но вы посмотрите вон туда.
Он протянул руку в сторону Аксайского займища.
Поначалу я ничего не увидел там, куда указывал секретарь Освальди. То есть, я
хочу сказать, я не увидел ничего, кроме той идеально плоской равнины, которая
простирается за рекою Аксай, огибающей с юга Бирючий Кут. Вы, наверное, помните, генерал, как в средине прошлого месяца, когда бедственные туманы еще
не опустились на окрестный мир, мы вместе с вами озирали с вершины холма эту
пустынную равнину. На вопрос подполковника Веселовского, нельзя ли на ней
разбить виноградники и разбросать селения, дабы тем самым оживить ландшафт
вблизи будущего города, вы тогда только усмехнулись. Из какой-то упрямой
неприязни к г-ну Веселовскому вы даже не пожелали объяснять ему то, что потом
объяснил ему я при помощи карт и моих скудных знаний здешнего диалекта. А
именно — что займище потому и называется займищем, что его занимают воды
разливающейся реки*. Относительно же Аксайского займища известно, что оно
подвержено самым жестоким наводнениям, так как в его пределах сливаются
воедино полые воды Аксая и Дона, между которыми и расположена эта несчастная
местность. Не только виноградники и селения, вообразившиеся г-ну Веселовскому, но даже стены отменного форта не устояли бы здесь под натиском стихии. Быть
может, оттого, что я хорошо это знал, мой глаз, подчиняясь твердому убеждению
ума, не способен был какое-то время, после того как Освальди указал на
займище, увидеть там то, что я затем увидел.
Реальность неустранима, генерал! И всякий здоровый рассудок всегда
возвращается к ней, одолевая силу нечаянного обмана. В обворожительно ясном и
глубоком пространстве осенних степей я увидел город, который даже при взгляде
невооруженным глазом обнаруживал свое иноземное происхождение. Когда же я
осмотрел его более тщательно, воспользовавшись оптическими приборами, у меня
уже не оставалось на этот счет никаких сомнений. Однако я приказал секретарю
Освальди разбудить г-на Веселовского и г-на Бельтрами. Я считал своим долгом
немедленно приобщить их к этому утреннему зрелищу и выслушать их суждения об
увиденном.
Не стану передавать вам те сумбурные замечания, которыми сопровождал осмотр
г-н Веселовский, чтобы не умножать вашей предубежденности против него. Скажу
вам только, что и он, и я, и г-н Бельтрами — все мы скоро сошлись во мнении, что наблюдаемый нами город по наружным признакам не может принадлежать к
российской короне. И если г-н Веселовский основывал свои заключения на
впечатляющих частностях, к коим следует отнести, во-первых, во множестве
видимые над городом чуждые знамена, украшенные конскими хвостами, во-вторых, неопознанные гербы и знаки на обширных полотнищах, развернутых на стенах
башен, словно бы по случаю праздника, то г-н Бельтрами, так же, как и я, нашел
безусловно чужеродной саму градостроительную мысль, которая выказывает себя в
целостном облике города.
Не убежден, однако, что кто-либо из нас способен вам изъяснить как следует
происхождение этой мысли или указать безошибочно область мира, где было бы
естественно видеть подобный город.
Была минута, когда г-н Бельтрами утверждал, что мы имеем дело с тем особенным
типом укрепленных городов, какой сложился в южной Италии на береговой линии
под воздействием военной необходимости противостоять атакам сарацинских
флотилий. Он даже выразился более определенно, сказав, что по тому, как тесно
примыкают друг к другу начисто выбеленные каменные строения, а также по общему
очертанию город чрезвычайно напоминает ему Сперлонгу, принадлежащую
Королевству Обеих Сицилий.
Не знаю, генерал, приходилось ли вам видеть воочию поименованный город, обретающийся на берегу Тирренского моря, на высоком скалистом мысе, в
шестидесяти верстах к северу от Неаполя. Однако, думаю, вы будете достаточно
осведомлены о нем, если я вам скажу, что этот тип городов отличается
парадоксальной сущностью. Называясь цитаделью, такой город не имеет никаких
наружных фортификаций, в том числе и крепостной стены. Он может показаться на
первый взгляд стихийным скоплением разнообразных зданий, соединившихся в
тесное поселение без всякого оборонительного замысла. Но это обманчивое
впечатление. Город остается непреступным для противника, ибо в нем не только
военные, но и все гражданские постройки подчиняются плану круговой обороны.
Подобие крепостной стены в нем образуют здания внешнего круга. Они сдвинуты
между собою на такое малое расстояние, что просветы радиальных улиц, выходящих
на край города, обретают сходство с расщелинами в скалах и служат своего рода
бойницами для обстрела атакующего неприятеля, который даже в случае
проникновения в город рискует оказаться в смертельной западне. Сами городские
улицы, намеренно искривленные, местами суженные до двух футов и повсюду
перекрытые низкими арками, сомнут и парализуют неприятельское войско, не
позволяя ему свободно действовать никаким удлиненным оружием, не говоря уже о
том, чтобы передвигаться верхом. Такова, генерал, Сперлонга.
Г-н Бельтрами предположил, что город на Аксайском займище должен иметь такое
же внутреннее устройство. Но я сомневаюсь, что мы можем судить об этом. Ибо и
наружно город выглядит слишком странно, чтобы делать дальнейшие заключения о
его потаенном организме, что я и сказал г-ну Бельтрами.
Какое-то время он твердо держался своего первоначального мнения, и я не