И я смотрела на нее и видела будто в первый раз.
Прямые от природы черные волосы Шелли были завиты и собраны в затейливую прическу, призванную скрыть излишнюю худобу лица и отвлечь внимание от слишком длинного носа. Невыразительные серые глаза умело и в меру подведены черным карандашом. Безупречно чистая и отглаженная синяя форма. Белая блузка, фасон которой нам дозволялось выбирать на свой вкус, украшена объемными рюшами, создающими видимость, что у Шелли есть грудь, причем не первого размера. В общем, весь вид Шелли говорил, о том, что она изо всех сил старается быть привлекательной, не чураясь для этого обычных женских уловок. А значит, все же надеется выйти замуж и не хочет пополнять собой ряды старых дев.
Портили вид только вечно недовольное и какое-то унылое выражение лица да перхоть, эдакими хлопьями нетающего снега припорошившая плечи Шелли и особенно заметная на темной однотонной ткани формы. Да, перхоть была ее истинным наказанием! Думаю, именно из-за нее в выходные дни, когда дозволялась свободная форма одежды, Шелли неизменно надевала яркие, светлые и цветастые платья – на таких перхоть была совсем незаметна. И уж конечно, мне ни разу не довелось увидеть ее в черном!
Туфли она носила на плоской подошве, видимо, для того, чтобы не увеличивать и без того немаленький рост. Держалась с достоинством и производила благоприятное впечатление ровно до того момента, пока держала рот на замке. Стоило же Шелли заговорить, как собеседнику хотелось оказаться где-нибудь подальше – столько недовольства, негатива и ворчания изливалось из нее в ходе беседы.
И неужели она не понимала, что, разговаривая в подобном тоне с мужчиной, отбивала у него желание иметь с ней дело раз и навсегда? Или просто хотела, чтобы ее принимали такой, какая есть? Но какой мужчина захочет взять в жены сварливую, вечно ворчащую и недовольную всем и вся девушку? А самой ей нравится быть такой? Или она из тех девушек, которые считают, что с появлением в их жизни мужчины все изменится, как по мановению волшебной палочки, в том числе, и дурной характер? Или просто не будет повода его проявлять? Ну-ну.
С Шелли мысли мои то и дело перепрыгивали на предстоящую ночью «игру в прятки» с мистером Шарденом, от которой меня почему-то кидало в жар.
Этой ночью, когда мы в две пары рук работали над зачарованием моего цветка, что-то произошло между нами, какое-то сближение, неизменно возникающее, когда двое весьма тесно работают над общим делом. Этой ночью я была не подозреваемой, а мистер Шарден не детективом, мы были напарниками, сообщниками, людьми, равными друг другу во всех отношениях.
Сегодня я еще не видела его и поэтому не могла сказать, сохранилась ли эта мнимая близость между нами.
И мне не давал покоя вопрос, что нового в наши отношения привнесет сегодняшняя ночь, когда я буду прятаться, а он – искать. И привнесет ли.
А после обеда к нам пожаловал очередной гость, по поводу которого директриса сделала нам строгое внушение, ради которого даже были прерваны занятия.
– Девушки, в наш пансион пожаловал барон Парлейский в поисках невесты. Он мог бы составить прекрасную партию любой из вас, если бы не пара обстоятельств. Во-первых, он уже женат. Женат на выпускнице нашего пансиона, Марион Жемонташ. Возможно, кто-то из вас даже помнит ее – она окончила обучение четыре года назад. А может быть, и нет – ведь младшие воспитанницы у нас почти не пересекаются со старшими.
– Я помню, – подала голос Шелли. – Блондинка, слишком низенькая и полная, на мой взгляд. Вечно над чем-то хихикала, как не встретишь.
Что ж, на фоне высоченной как пожарная каланча, тощей как жердь и вечно угрюмой Шелли любая может сойти за низенькую смешливую толстушку, так что это описание мне ничего не дало. А вот некоторые девочки Марион помнили, о чем не преминули сообщить миссис Дюшон нестройным хором голосов.
Директриса поморщилась – она не любила шум.
– Так вот, – не повышая голоса, продолжила она и воспитанницам пришлось замолчать, чтобы было слышно, что говорит миссис Дюшон. – Этот барон хочет развестись с Марион и жениться повторно. Уже одно это достаточно скандально, неприлично и говорит не в его пользу. Но хуже другое, – директриса замолчала, обвела притихших воспитанниц взглядом и, выдержав драматическую паузу, закончила: – Я слышала, что он дурно обращался с Марион, бил ее, запирал, запрещал видеться с людьми и… и… нет, это не для ваших невинных ушей! Марион же, не выдержав такого обращения, сбежала от него и теперь он намерен подать на развод, выставив супругу виновной стороной. Это второе обстоятельство, о котором я хотела вам поведать.