- Пятый коттедж, Рудольф Бунгерт. Сорок семь лет. Разведен, детей нет. Бунгерт нажил свой первоначальный капитал именно торговлей коллекционным оружием. После чего успешно вкладывал в акции, пользуясь советами мистера Росси. Является беднейшим представителем клуба «Эспадрон», стоит едва ли больше сотни миллионов.
- Действительно, нищета, - я сокрушенно покачал головой.
Думаю, не стоит говорить, что никакого эмоционального отклика от Олдбриджа я не дождался?
- Прямодушен, даже несколько простоват, - характеристика Бунгерта продолжалась строго по конспекту. - Едва ли хорошо разбирается в чем-либо кроме холодного оружия.
Полагаю, последняя фраза была пределом доли личного в оценке, которую мог позволить себе Олдбридж. Я мысленно отсалютовал ему за смелость.
- Наконец, коттедж номер шесть. Алекс Ненашев, двадцать шесть лет. Холост. Сын основателя клуба Бориса Ненашева, умершего шесть месяцев назад. Пожалуй, это наиболее важная информация в его досье. Если брать во внимание наследство, то Ненашев может считаться самым богатым в клубе. Ненашев-старший был крупным промышленником. Но принимать на себя дело отца Алекс не спешит. Три года назад закончил юридический колледж, но никаких сведений о работе или бизнесе в досье Ненашего-младшего нет.
- Парнишка пока живет для себя? - спросил я?
- Возможно, - осторожно ответил Олдбридж. - Хотя к прожигателям жизни Ненашева отнести сложно. В светской хронике не засвечен, скандалами не запачкан. Скромный, застенчивый малый.
Скромняга-миллиардер? Что ж, каких только диковин не бывает во Вселенной...
- Комендант поселка?.. - задал я вопрос, видимо, из мазохизма.
- Мартин Макрири... - Олдбридж все же на секунду замешкался. - Я не уделил ему много времени, прошу прощения. У коменданта твердое алиби, да и мотив вряд ли можно найти...
- Как будто у остальных с мотивом лучше, - буркнул я.
Металлоконструкция, которую представлял собой Олдбридж, пришла в едва уловимое движение - лейтенант пожал плечами.
- Все-таки, угроза Акмана...
- Ты же сам только что смаковал размер состояний этих баловней жизни. Сколько может стоить клинок? Понимаю, что много... по нашим с тобой меркам. Но даже для бедолаги Бунгерта несколько сотен тысяч - всего лишь мелкая неприятность.
- А репутация? - Олдбридж включился в диалог, что я мог, наверное, занести себе в актив.
- Репутация - это да, - я кивнул. - Ее оценить сложно. Но разоблачением-то Акман грозил только в случае не возврата денег... Ладно! - я рубанул ладонью воздух. - Не будем спешить, со всем разберемся постепенно. А насчет коменданта...
- Я представлю подробную информацию в течение часа, - отчеканил Олдбридж.
- Да ладно, - я махнул рукой. - Можешь особо не торопиться. И, слушай, как тебя зовут?
- Олдбридж, сэр. - Без вызова, без неприязни, без иронии. Просто информация.
Я оскалился и закатил глаза.
- Черт тебя побери, лейтенант, ты ведь прекрасно понял вопрос. Ты ведь знаешь, что такое имя, и мама тебя как-то называла в детстве. Нам с тобой предстоит вместе работать...
- С вашего позволения, сэр, едва ли информация о том, как меня звала в детстве матушка, поможет нашей работе.
- А вот это уже мне решать!
Ч-черт... Я с шумом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. Потом растянул губы в виноватой улыбке.
- Прости, не туда меня занесло, - я развел руками. - Но все же я понимаю сотрудничество несколько иначе...
- Весьма сожалею, что мы с вами разошлись в этом вопросе... сэр.
Ну что ж, это уже кое-что. Сказано было нагло, сказано было с сарказмом. И, черт меня возьми, пауза перед словом «сэр» мне не почудилась. Какие-то причины гипертрофированной чопорности Олдбриджа прорисовывались. Он - лейтенант, я только мечтаю об этом звании. Тем не менее, его придали мне в помощь, а не наоборот. Умом-то Олдбридж прекрасно понимает, что все здесь естественно и справедливо. Между лейтенантом планетарной полиции и лейтенантом Интерпола пропасть необозримая. Как между жуком-носорогом и носорогом, наверное. Умом понимает... а на душе осадочек.
- Не любишь Интерпол, Олдбридж? - спросил я противным, насмешливым голосом. - Это правильно, нас любить не за что. Над нами смеяться надо. Дурачки неразумные, честное слово. Как дети малые лезем по самую макушку в такое дерьмо, о которое умные полицейские с Доршеи боятся запачкать руки.
Может быть, это был удар ниже пояса, только вот мы о правилах не уславливались. К тому же я в самом прямом смысле не прочь был отвесить лейтенанту хорошего пинка ниже пояса... с тыльной стороны. Достал он меня.