Мы стояли в тени не очень высокого дерева с густой сочно-зеленой кроной, коими поселок просто изобиловал. Было довольно жарко, но дышалось легко. Воздух не обжигал раскаленной печью, а согревал в страстных объятиях. Если прислушаться (а я прислушивался), то можно было услышать тихий плеск морской волны. Великая вещь - море!
Я встряхнулся и повернул свою улыбающуюся физиономию в сторону напарника.
- Мои аккумуляторы заряжены, - голосом слегка испорченного робота сказал я. - Мы можем продолжить нашу работу.
Само собой, эта шутка не тянула на улыбку Олдбриджа. Ну и черт с ним.
- Мы с тобой только в самом начале пути, друг мой Стивен, но первые шаги сделаны. - Мне хотелось философствовать и витийствовать, балагурить и исторгать фонтаны красноречия. - Как ты мог убедиться, шаги эти сделаны не зря. Мы не блуждаем в потемках, не тычемся наугад подобно слепым щенкам, мы твердой поступью шагаем к намеченной цели, хотя она пока и скрыта от нас завесой таинственного.
Олдбридж кивнул с понимающим видом.
- Да, мы узнали кое-что новое и про Росси, и про миссис Виртанен...
- Я не об этом! - отмахнулся я. - Это тоже, конечно, но во вторую очередь. А главное, Дикерсон, судя по всему, не убивал Акмана. К сожаленью.
- Да-а? - протянул Олдбридж.
Я с удовольствием прочитал на его лице удивление. Пожалуй, все эмоции, которые мне удастся вызвать у этого истукана, я буду записывать в свой блокнот. Потом, на старости лет, сидя в своем доме у камина вместе с внуками (к тому времени я планирую обзавестись домом, камином и внуками) мне будет приятно предаться воспоминаниям о своих триумфах...
- Увы, мой друг, - я развел руками. - Если бы мне нужно было не найти убийцу, а назначить его, я бы сделал свой выбор прямо сейчас, даже не побеседовав с остальными подозреваемыми. Но нельзя, в кодексе офицера Межпланетной Полиции есть особая статья: не поддавайся искушению обвинить во всем самого мерзкого подозреваемого. Когда я подписывался под этим кодексом, я же не знал, что встречусь с Дикерсоном. Он почти наверняка не убивал... Теперь мне осталось встретиться с прочими фигурантами, прийти к аналогичным выводам и доложить милейшему капитану Дюбуа, что Ричард Акман совершил извращенное самоубийство...
- Ты имеешь в виду, изощренное? - уточнил Олдбридж.
- Одно другому не мешает, - отмахнулся я. - Что ж, старина, по счастливому стечению обстоятельств мы с тобой стоим совсем рядом с коттеджем номер три?
- Где ж тут стечение обстоятельств? - спросил простодушный Олдбридж. - Если мы вышли из коттеджа номер два...
- Не придирайся к словам. Давай будем считать удачей, что этот коттедж занимает очаровательная дама.
Олдбридж поднял левую бровь на полсантиметра.
- Ты видел раньше миссис Виртанен?
Я помотал головой.
- Нет, но сейчас собираюсь исправить это упущение.
Что имел в виду Олдбридж своей последней фразой, я понял, когда Лиана Виртанен открыла нам дверь. Случайно я попал точно в цель - хозяйка коттеджа была поистине очаровательна. Возможно, ее нельзя было назвать ослепительной красавицей, но в плане шарма она по десятибалльной шкале Лозовского набирала баллов пятнадцать. А когда миссис Виртанен улыбнулась, я набавил еще парочку.
Эта женщина, что называется, умела себя подать. Ей шло все - от якобы небрежно разбросанных прядей цвета вороньего крыла волос до легких белых босоножек на невысоком каблуке. Между босоножками и прической находилось очень неплохое тело, прикрытое кокетливым халатиком. Когда Лиана усаживалась в кресло, она позволила полам халатика немного сползти, продемонстрировав красивое левое бедро. Готов поспорить, ровно настолько, насколько планировала. Не вызывающе, а, я бы сказал, пикантно.
Внезапно меня встряхнуло.
- Подождите! Вот этот тип, - я указал на Олдбриджа, - сказал мне, что вам сорок один. Он соврал, или вы - не Лиана Виртанен?
Есть за мной такой грех - иногда я говорю быстрее, чем думаю. Вообще-то упоминать возраст женщины, особенно когда она разменяла пятый десяток, - чертовски глупо. Но сидящая напротив меня девушка никак, ни при каких условиях не могла быть сорокалетней! Даже отдавая должное современной косметологии, я бы никогда не дал ей больше тридцати.