— Значит, совсем ничего? — спросил Марк. — И вы не знаете, где могли остаться хоть какие-нибудь достоверные сведения?
Она задумалась, а потом пожала плечами.
— Возможно, в архиве королевского суда сохранились некоторые документы судебного процесса, но они вряд ли будут тебе полезны. Хотя, постой! — её лицо посветлело. — Возможно, что-то осталось в храме святого Себастьяна. Принц Себастьян при жизни был патроном этого святилища, и там могли сохраниться какие-то документы, связанные с ним. Мой отец говорил мне, что главный жрец храма был вовлечён в тот заговор, и братия поддерживала принца, который был их первым покровителем из королевской семьи. Некоторые служители были казнены вместе с заговорщиками, но нельзя было казнить всех. Кто-то остался там, храня верность памяти принца, чего он вполне заслуживал бы в силу своих многочисленных и неоспоримых достоинств, если б не взял на себя грех отцеубийства. Возможно, какие-то документы были укрыты жрецами от чиновников короля Генриха.
— Но покажут ли их мне?
— Почему нет? Тот указ Генриха был выполнен, и об этом было доложено королю. Я не слышала, чтоб кто-то из его венценосных потомков продолжал дело искоренения памяти мятежных принцев. То там, то тут всплывают какие-то частные письма и дневники того времени, но уже никто не бросает их в костёр. Они спокойно хранятся в архивах и библиотеках своих владельцев, и они с радостью демонстрируют их всем желающим. Книжники издают книги, описывающие историю заговора, и даже, как я слышала, кто-то на юге написал поэму, посвящённую тем событиям. Так с чего бы служителям святого Себастьяна отказать тебе в этой просьбе?
Храм святого Себастьяна находился на северо-востоке города, недалеко от крепостной стены и размещённых там казарм городского гарнизона. Это был храм воинов, суровый и мрачный. По легенде святой Себастьян был лучником в войске Марка Великого и, попав в плен к алкорцам, отказался выдать расположение своего отряда, за что был расстрелян врагами из луков. Его нашли привязанным к дереву и истёкшим кровью из-за пятидесяти двух не смертельных ран. За его стойкость и преданность королю святая Лурдес призвала его в своё воинство, и он считался покровителем лучников. Со временем его компетенция расширилась и ему стали поклоняться все воины, собирающиеся в поход, и в воображении последователей из простого солдата он превратился в прекрасного и благородного рыцаря.
Его храм был высок и монументален, с массивным портиком, водружённым на мощные квадратные в сечении колонны, а также украшен каменными изваяниями рыцарей с мечами и знамёнами, и вмонтированными в стены трофейными щитами алкорцев. Внутри он, подобно многим храмам, был разделён двумя колоннадами на три части: центральный широкий проход и два боковых нефа. В конце прохода располагалась статуя высотой в три человеческих роста, изображавшая рыцаря, облачённого в украшенные тонкой золотой отделкой серебряные латы. Огни множества факелов и свечей отражались в зеркальной поверхности доспехов и мерцали отсветами на драгоценных накладках. Голова и руки статуи были расписаны художниками так искусно, что стоящим в зале казалось, что молодой рыцарь сурово и властно смотрит на каждого из них, а на его поднятой ладони лежало пронзённое стрелой сердце.
Марк редко бывал в этом храме. Ему казалось, что война и без того слишком жестока и страшна, чтоб ещё и возносить молитвы о ней в таком жутковатом месте. Здесь просили об удаче в бою, об убийстве врагов, о стойкости в плену и гибели, достойной героя. Он же предпочитал перед войной ходить в храм святой Лурдес, милосердной и мудрой, ибо она вела своих детей сквозь кровь и огонь сражений к победе и миру. И всё же ему не раз приходилось присутствовать на празднествах, которые несколько раз в году устраивали в этом храме. Как оруженосец короля и рыцарь свиты он сопровождал Армана, а теперь и Жоана в те дни, когда Сен-Марко чествовал погибших героев, упокоенных в этих стенах и самого святого Себастьяна, погребённого под плитой из чёрного мрамора у подножия статуи.
В этот поздний час в храме было немноголюдно. Сказывалось и то, что продолжалось тёмное время суток, близилась ночь. К тому же, с тех пор, как наступил мир и на горизонте более не маячил призрак войны, всё меньше мужчин приходило сюда, чтоб вознести привычные молитвы. Здесь всё так же молились рыцари и солдаты гарнизона и те, кто отправлялся служить в приграничные замки, приходили ветераны, чтоб почтить память своих погибших друзей, и украдкой входили печальные вдовы, чтоб проскользнуть в один из сумрачных нефов и вновь оплакать не вернувшихся с войны любимых.