Выбрать главу

— Не лезьте в дела, которые вас не касаются, Адемар! — вскипел оскорблённый де Полиньяк.

— Как его имя? — спросил король, и в его голосе прозвенел металл. — Где он живёт?

— Пьер Паже, — нехотя ответил граф. — Он живёт в Кривом переулке рядом с Мельничными прудами. Дом вдовы Кремо возле трактира «Жёрнов».

— Кривой переулок? Мельничные пруды? — Жоан вопросительно взглянул на Адемара. — Где это?

— На северной окраине, ваше величество, — ответил тот. — Это ещё не самые трущобы, где обитают нищие, грабители и девицы самого низкого пошиба, но уже и не те кварталы, где селятся ваши благонадёжные подданные, зарабатывающие себе на жизнь честным ремеслом. Я бы не стал доверять пройдохе, который живёт в таком месте.

— Какие ещё доказательства у вас есть, коннетабль? — спросил король, снова обратившись к де Полиньяку.

— Я полагал, что этого свидетеля будет достаточно.

— Даже если он предстанет перед королевским судом, любой адвокат запутает его вопросами так, что его речи будут звучать крайне неубедительно, — заметил Жоан. — Так что этого мало, чтоб доказать вину графа де Лорма в убийстве родного деда. Я даю вам ещё один шанс. Ищите, граф. Весь город в вашем распоряжении. Только не забывайте то, что вам известно: пытка к свидетелям неприменима, кроме самых крайних случаев, не говоря уж о том, что у военного ведомства вовсе нет полномочий пытать кого-то, если этого не требует безопасность королевства. У вас четыре коротких дня. На второе светлое утро я назначаю суд, его проведение я поручу главному королевскому судье господину Ковелье, в котором я полностью уверен. Если к тому времени вы не представите убедительных доказательств вины графа де Лорма, он будет оправдан и выпущен на свободу, а дальнейшее расследование будет поручено тайной полиции.

— Но мне может не хватить этого времени! — возразил де Полиньяк.

— Вы так уверены в своей правоте, граф, что вам остаётся только собрать подтверждающие её доказательства, — спокойно парировал король. — Времени более чем достаточно. Или действуйте, или отступите сразу. Прево, возьмите графа де Лорма под свою охрану. Никто не должен вступать с ним в контакт и даже в переписку. Я не хочу, чтоб кто бы то ни было говорил с ним. Никаких допросов и свиданий без моего разрешения. Я не хочу, чтоб он как-то влиял на следствие, которое будет вести коннетабль, но при этом не могу допустить, чтоб на него оказывалось какое-то давление с целью получения ложного признания. Вы меня поняли?

— Да, ваше величество, — поклонился Адемар.

— Идите, господа, — Жоан отложил пострадавшее от его гнева письмо в сторону и взялся за другое. — И пусть каждый из вас выполнит свой долг надлежащим образом.

Марку отвели достаточно просторную камеру. Здесь, по крайней мере, было, где размять ноги. Вместо узкой койки у стены стояла вполне приличная деревянная кровать с тюфяком, набитым свежей соломой, и серым, но довольно чистым бельём. Под высоко расположенным узким оконцем, откуда тянуло приятной ночной прохладой, располагался большой стол, рядом стояло кресло с вытертой обивкой. Угол занимал обшарпанный шкаф, в котором на полках пылились несколько книг нравоучительного содержания, видимо, пожертвованных тюрьме каким-то храмом.

Марк уже успел поужинать тем, что ему принесли из трапезной дворца, и молчаливый тюремщик забрал со стола пустую посуду. Сквозь решётку узкого окна виднелось синее небо ранней ночи. В камере было темно, огарок свечи, вставленной в старый глиняный подсвечник, погас, но Марк не спешил вставить в него и зажечь новую свечу. В полумраке ему думалось лучше. Он лежал на кровати, глядя в тёмный потолок и снова перебирал в памяти так стремительно пронёсшиеся накануне события. Снова и снова он вспоминал лежавшего перед ним деда с кинжалом в груди, и его сердце сжималось от жалости и тревоги. Этот вздорный старик так сильно любит его, он так старается любыми способами возвысить его и дать ему как можно больше. Может, эта забота иногда и раздражала Марка, но он никогда не сомневался в искренней привязанности к нему маркиза де Лианкура. И в тот момент, когда бледные губы деда шепнули его имя перед тем, как он впал в беспамятство, Марка охватил ужас. Он понял, как дорог ему этот старый ворчун, как привык он к его ехидной усмешке, прикосновению бледных сухих пальцев к своей руке и готовности в любой момент успокоить, помочь и поддержать в трудной ситуации. И теперь вдруг потерять его… Это было куда страшнее, чем просто принять на свои плечи ответственность за Лианкур вслед за ответственностью за Ричмонд, Лорм и Дре. Это значило потерять единственного родного человека, который любил его именно за то, что он был сыном своей матери, за то, что он Марк, капризный и злой мальчишка, так похожий на дядю Аделарда и самого старика в молодые годы. И мысль, что он может снова остаться сиротой, потеряв после матери, отца и Армана, ещё и деда, причиняла ему душевную боль.