— Неужели вам не жалко расставаться с этим портретом? — спросил Марк.
— Ради тебя — нет, хотя конечно жалко. Но у меня есть множество портретов кузена, и дорогому другу я готов подарить лучший из них.
— А ещё один у вас есть? — поинтересовался Делвин-Элидир. — Я это к тому, что в будущем году и мне исполнится двадцать пять лет.
— Отличная идея, — кивнул король. — Теперь мне не придётся ломать голову, что подарить тому, у кого итак всё есть! Если честно, я не стал обедать, Марк, надеясь, что здесь меня накормят.
— Конечно! — рассмеялся тот. — Прошу в пиршественный зал! Столы накрыты и ждут гостей!
Пир удался, и Марк сам был удивлён тому, как понравилось ему это шумное веселье. Он слушал тосты, которые произносили гости в его честь, и их слова звучали искренне, потому что каждый из них вспоминал какие-то случаи из его жизни. Нанятые Теодором певцы исполняли его любимые баллады, и, в конце концов, он сам взял лютню и к восторгу дам спел написанный Арманом романс, не отрывая при этом взгляда от смущённо зардевшейся Мадлен. Приглашённые комедианты разыгрывали на потеху гостям смешные сценки, а акробаты исполняли сложные трюки, поражая своей гибкостью. Потом в зал поднялись музыканты из холла и начались танцы, в которых особенно блистали Жоан с Элеонорой и Анри Раймунд с Аламейрой. Марк станцевал с Мадлен лишь пару раз и велел ей присесть, чтоб не слишком утомляться.
Уже совсем стемнело, когда Теодор попросил всех подойти к окнам и небо расцветил яркий фейерверк, подобный тем, что устраивались по большим праздникам в Шато-Блуа. После этого король засобирался во дворец. Было видно, что уходить ему не хочется, но на утро у него были назначены важные встречи, и он всё же ушёл, а с ним ушли и его близкие друзья. Уставший от шума маркиз де Лианкур отправился спать в собственную спальню, оказалось, что и такая была в этом огромном доме. Потом зазевала, прикрывая ротик ладошкой, и Мадлен. Осмотревшись по сторонам, Марк заметил, что гости уже ведут свои весёлые разговоры, не нуждаясь в обществе хозяев, и счёл возможным покинуть их.
Он проводил Мадлен до спальни и, поцеловав, пожелал спокойной ночи. Она сонно кивнула и ушла спать, а он, с сомнением посмотрев туда, откуда слышались музыка и взрывы хохота, повернулся в другую сторону. Он прошёл по тёмной анфиладе до маленькой гостиной, где по ночам в ожидании особого гостя всегда горел камин. Открыв дверь, он вошёл и увидел за столом Джин Хо, который как раз закончил обгладывать птичью косточку. Благосклонно взглянув на Марка, он сообщил:
— Я шёл сюда, настраиваясь на то, что буду обижен. Ну, ты там принимаешь гостей и совсем забыл о том, что тут тебя может ждать твой лучший друг. Но, придя, я увидел растопленный камин и накрытый стол. Цесарка, запечённая с белым виноградом, овечий сыр и особенно моё любимое грушевое вино убедили меня в том, что ты не безнадёжен. Я не сержусь.
— Как мило, — усмехнулся Марк и, пройдя к столу, присел напротив. — Что ты устроил в доме графа де Полиньяка?
— Это был мой реверанс тебе, как возмещение морального ущерба за то, что я был вынужден нарушить своё слово и не вернулся через три дня, как мы условились. Этот глупец, его сын явился в лисий замок и принялся собирать по комнатам всякие ценные безделушки. Ты знаешь, как меня бесит, когда берут мои нычки, а этот невежа влез в мою нору и принялся рассовывать по карманам мои игрушки. Короче, мы его поймали и допросили. Мы были милосердны, и почти не били его. Он так перепугался, что всё рассказал сам.
— А потом?
— А потом мы его съели в наказание за грабёж, так что не ищи его. То, что мы не смогли разгрызть, лисы растащили по кладбищам и закопали, понятия не имею, где. Они сказали, что здесь такой обычай. Но я уже знал о том, в какую историю ты вляпался в моё отсутствие, и был очень возмущён. Я прикинулся этим Феликсом и пошёл к графу де Полиньяку. Этот чурбан ругал его, то есть меня, и даже залепил пощечину. Я сдержался, просто сказав про себя: «Ладно, это будет раз». Потом явился какой-то человек от какого-то Аргента дель Луна и сказал, что ты этой ночью придёшь к де Рогану. Граф поскакал к нему, а я прикинулся тобой и тоже отправился туда.
— Прикинулся мной? — прищурился Марк.
— Ну да, это чуть более сложно, чем стать Хуаном, но выполнимо. Я достаточно хорошо тебя знаю, чтоб скопировать твою внешность и манеру поведения. Они меня схватили, связали и утащили в подвал, даже надели мне мешок на голову, но перед этим проговорились про завещание. Так я узнал о том, что завещание имеет для тебя какую-то ценность. Утром этот де Полиньяк увёз меня в суд. А там я снова прикинулся Феликсом. Он разозлился и снова ударил меня. Я снова сдержался и сказал себе: «Два». Потом я ушёл и отправился к этому де Рогану. Он противный и очень грубый. Он не хотел отдавать мне завещание, и мне пришлось забрать у него кольцо, вместе с пальцем. После этого он и бумагу отдал. Я хотел его загрызть, но передумал. Он меня не бил и ничего у меня не взял. Потом я подумал, что ты наверно пойдёшь арестовывать де Полиньяка и отправился к нему. Тебя не было, он собирал манатки и ругался на меня, то есть на сына, и даже попытался его, вернее, меня снова стукнуть. Третий раз я не мог ему этого позволить. К тому же он меня разозлил. Он вообще мне не нравился. Он грубый и некрасивый, и он дурно обошёлся с тобой, даже связал и надел на голову мешок. Это было со мной, но он же думал, что это ты. Я не мог спустить ему такое оскорбление моего друга, ну, и… зато я принёс тебе завещание и то кольцо. Ты их нашёл?