Наталия Кузнецова
Дело об украденном персте
Глава I КРИК В НОЧИ
Лешке снилось, как к ней, шурша, медленно подползает мерзкая черная змея. Она смотрит на девочку немигающим взглядом и приближается все ближе и ближе. У Лешки парализованы руки и ноги — она совсем-совсем не может ими пошевелить. А шорох все громче и громче. Вот сейчас змея ее ужалит! От жуткого, прямо-таки животного страха девочка покрылась липким холодным потом, а на теле выступили мурашки. Она сделала над собой усилие и… проснулась. Змея тут же исчезла, но шорох. Шорох остался. Лешка открыла глаза И сразу увидела, как от распахнутого настежь окна отделилась чья-то огромная тень и исчезла в ночном саду. Ей снова стало страшно. Может, закричать и перебудить весь дом? Может быть, ей эта тень тоже приснилась?
Она похлопала глазами и, убедившись, что это уже не сон, все же продолжала в оцепенении лежать, боясь пошевелиться. Если бы не привидевшийся кошмар, она бы лучше поняла, что же происходит в действительности.
— Я не боюсь, — прошептала Лешка.
В самом деле: стоит ей сделать лишь несколько шагов по коридору, и она окажется в комнате, где спят ее брат Ромка и их общий друг Артём. Или крикнуть — и тогда все прибегут: и мальчишки, и Нина Сергеевна — родная тетка Артема, которую родители попросили присматривать за ними на даче. Но скорее всего все эти тени и шорохи ей просто померещились, и не стоит никого напрасно беспокоить.
Девочка поворочалась в постели, откинула легкую) простыню и привстала. В саду чуть слышно шуршали деревья. «Показалось!» — подумала она, но стоило ей утвердиться в своем мнении, как тут же, разрушая тишину, совсем недалеко от окна раздался истошный крик. Такой, от которого совсем недавно едва удержалась она сама. Лешка вскочила, подбежала к окну и прислушалась, но крик больше не повторился. Все стихло. Где-то хлопнуло окно, — и отчетливо раздались недовольные голоса соседей. Кто-то из них вышел на улицу — девочка слышала, как где-то хлопнула калитка, — и вернулся назад. И снова все погрузилось в тишину.
Лешка закрыла окно, чтобы не налетели комары, ночные бабочки и другие насекомые, включила свет и первым делом бросилась к столу. Сюда перед сном она положила на блюдечко перстень, который дала ей Маргарита Павловна. Вернее, Лешка сама выпросила его вчера вечером. Но… на блюдечке было пусто. Драгоценность исчезла!
Лешка снова вся похолодела, но теперь уже от другого ужаса: что она скажет Маргарите Павловне? Что ей теперь делать?
Девочка снова обшарила весь стол, посмотрела на полу — может быть, перстень куда-нибудь закатился? — но перстня нигде не было.
— Что делать, что же теперь делать? — повторяла она едва слышно, но, как ни старалась действовать тихо, все же свалила на пол стопку книг и кассеты.
Лешка замерла, словно тишину можно было удержать таким образом, но было уже поздно. В дверях появился заспанный Ромка.
— Ты что это тут творишь? — недовольно сморщившись, он уставился на сестру.
— Ромка, перстень пропал, — испуганно прошептала девочка.
— Какой еще перстень?
— Драгоценный. Перстень. Перстень. Драгоценный, — как заведенная, повторяла Лешка.
— Да что еще за перстень? Откуда он у тебя?
— Маргарита Павловна дала. Вернее, я сама его попросила. Ненадолго.
— А зачем он тебе?
— Нужен был.
— Нет, ты скажи зачем? — настаивал Ромка.
— Ну, он мне понравился. — Лешка, снова полезла под стол.
— Странно. И куда ты его положила?
— Сюда, на блюдечко.
— А почему на блюдечко?
— Да что ты прицепился, в самом деле? — вдруг озлобилась Лешка. — Куда хочу, туда и кладу.
— Вот положила, а он с концами. Стол-то у окна стоит — и в комнату влезать не надо, чтобы с него чего-нибудь стырить.
— Что же мне теперь делать?
— Откуда я знаю, что тебе делать. Чужой перстень не надо было брать. А ты что, никого не видела и ничего не слышала?
— Видела. Тень в окне, но думала, что она лене померещилась, потому что сон страшный снился — про черную змею. И шорох был. А потом крик.
— Крик я тоже слышал, — задумчиво сказал Ромка. — Рассветет — посмотрим, есть ли следы за окном, хоть какие-нибудь. А ты что, калитку не закрыла, когда от Маргариты вернулась?
— Я думала, что вы еще позже меня придете.
— Я сразу домой пошел, между прочим, а Артем пришел минут через сорок. Больше мы никуда не выходили. Фильм такой классный смотрели по видаку — мне его Сашка Ведерников дал. А потом у себя в комнате в шахматы играли.
— А почему же вы ко мне не зашли, если дома были?
— Ты же позже нас явилась, вот и должна была сама к нам зайти.
— Сено к лошади не ходит, — высокомерно произнесла Лешка. — Какая у меня нужда к вам ходить? И потом, я думала, что Артем еще гуляет.
— С кем ему гулять-то? Он какую-то мымру на станцию проводил и назад вернулся. А ты-то что там делала так долго?
Услышав слово «мымра», Лешка обрадовалась и стала отвечать на вопросы брата более миролюбиво.
— Рома, я ходила к Дику, ты же знаешь.
— Вот уж никогда бы не подумал, что этот пес поддается дрессировке. Раньше его даже Маргарита боялась. Помнишь, как она к нему миску с едой шваброй пододвигала?
— Больше не боится, привыкла давно. И он к ней привык. А у нас с ним особые отношения. Ты думаешь, я его дрессирую? Вовсе нет. Я его просто люблю, и он это чувствует. Его, наверное, никто никогда не любил. Теперь уж и не узнать, у кого он раньше жил и как к нему там относились. Алена же его притащила только для того, чтобы он ее тайник в будке охранял.
— Да, история та еще была! — поддакнул Ромка.[1] Лешка вспомнила, как однажды зашла к Маргарите Павловне. Это было в одно из воскресений месяца два тому назад. Зашла просто так, потому что с начала весны они с Ромкой очень часто ездили к Артему на дачу в выходные дни, и после того, как вся их компания подружилась с этой приветливой пожилой женщиной и ее племянником, она довольно часто их навещала.
В тот раз Лешка, как обычно, подошла к калитке, и Дик встретил ее громким лаем. Она, как всегда, с опаской поглядывая на собаку, пробежала мимо, а он, посмотрев ей вслед, вдруг жалобно-прежалобно заскулил. Лешка тогда вернулась и, не испытывая ни малейшего страха, подошла к псу и положила руку на его лохматую голову. Дик закрыл глаза и громко вздохнул. Вот так они и обрели друг друга — девочка и собака. С тех пор она с нетерпением ждала выходных и праздников, чтобы встретиться со своим лохматым другом. А как только начались каникулы, и вовсе поселилась в дачном поселке под названием Медовка. Но, если честно, не только из-за Дика…
— Эй, ну и что же дальше? — прервал ее размышления брат. — Пошла ты к Дику, и… Почему так долго у него была?
— Мы с ним гуляли, вы нам еще по дороге попались. Забыл, что ли? Артем со мной пошел Дика отводить. Я думала, что мы с ним вместе вернемся, а он…
— А что, он? Он сказал, что эта Илона сама попросила проводить ее на станцию. Что тут такого? А ты чего ж с ними не пошла?
— Еще чего! — дернула плечом Лешка. — Ему захотелось с ней пойти, он и пошел, а мне и у Маргариты Павловны было интересно.
— Что интересного со старухой-то сидеть?
— Ромка, ты же сам к ней с удовольствием ходишь. И к племяннику ее, А вчера вообще особый случай был.
— Какой еще случай?
— Бабка этой Илоны, оказывается, давняя подруга Маргариты Павловны. Вернее, не подруга, а сокурсница. Они в институте вместе учились, в одной группе. И лет сорок не виделись, представляешь? А ведь обе в Москве как жили, так и живут. Евгения Семеновна ее зовут. На вид ну прямо Шапокляк — подбородок дальше носа, но, по правде сказать, не глупая. Они весь вечер свое прошлое вспоминали. Оказывается, в молодости у Маргариты Павловны был роман с одним французом. Только время такое было, начало пятидесятых годов, короче, они говорили: странное время. ;