— Мы уже до самого конца ВВЦ дошли. — Куда же они направляются? — удивилась Лешка. „
Оказалось, что с этой стороны выставки тоже есть выход. Народу здесь было совсем немного, поэтому Ромка приказал друзьям соблюдать более строгую конспирацию, прячась за деревьями и редкими строениями.
Однако Жан-Жак внезапно остановился и, оглянувшись, крикнул:
— Идите-ка сюда, друзья мои. Я в конспирации поднаторел еще много лет назад и поэтому давным-давно вас заприметил. Раз уж вы хотите нас сегодня всюду сопровождать, то давайте пойдем вместе. Ты не против компании молодых людей, Риточка?
— Ромка смутился.
— Да мы вот тоже решили погулять немножко…
Но Жан-Жак его не дослушал. — Риточка, — закричал он, отчаянно жестикулируя, — ты посмотри, это же наша танцплощадка! «Отрада»! Тогда было тоже название? Я уверен, что оно с тех пор не изменилось. Мы с тобой здесь много разрыли, помнишь? Это был Парк культуры и отдыха имени Дзержинского, — обернулся он к ребятам и снова схватил за руку Маргариту Павловну. — Ты помнишь, Риточка, как мы танцевали здесь «Рио-Риту»?
— Это танец был такой, фокстрот, — шепотом пояснила Лешка своим спутникам.
А Жан-Жак продолжал:
— И еще у тебя была любимая песня. Ах, я забыл, какие в ней были слова.
Француз огорченно покачал головой, а Маргарита Павловна вдруг запела низким красивым голосом:
Цветок, твой дар, храню я, И помнят лепестки Печаль прощанья, нежность поцелуя, Тепло твоей руки.— Да-да, это та самая песня. А еще, помнишь, «Мишка, Мишка, где твоя улыбка?», — смешно пропел он сам.
— Смотрите, а вот и пруд. Все такой же. Мы тут гуляли, сюда доносилась музыка с танцплощадки. И вальс-бостон, и падеграс… И Ив Монтан пел — прошептала Маргарита Павловна и Прижала руку к сердцу. — Боже мой, неужели все это когда-то действительно было?! Ведь с тех пор я ни разу здесь не была: все собиралась, собиралась, да так и не смогла себя заставить прийти сюда. И не надеялась даже, что мы снова окажемся здесь вместе.
Жан-Жак взял ее под руку, и они медленно побрели дальше.
— А это что? — спросила Лешка, указывая на обнесенный железной оградой парк.
Это усадьба графа Шереметева, — ответила Маргарита Павловна. — Но в те годы здесь был Музей творчества крепостных.
Верно! — воскликнул Венечка. — . Мы сюда всем классом на экскурсию ездили. Только мы тогда с другой стороны подъезжали. Я и не знал, что сюда от выставки пешком дойти можно. Это музей-усадьба «Останкино». Нам столько всего интересного понарассказали!
Какой красивый дом! — воскликнула Лешка.
Это не дом, — принялся с жаром объяснять Венечка. — Это целый дворцово-парковый ансамбль. Здесь театр был, один из первых и самых лучших в России. В нем Прасковья Жемчугова пела, ну, которая «Крепостная, актриса», а граф Шереметев на ней женился. Это сейчас единственное в России здание конца восемнадцатого века, где был театр. Здесь и сцена сохранилась, и фойе, и зрительный зал… Вы, наверное, сюда тоже на экскурсии ходили?
Маргарита Павловна покачала головой:
— Да нет, мы сторонились людных мест. Мы гуляли в основном в парке, поскольку здесь было малолюдно. От центра это тогда было далековато. И потом, нам хотелось быть вдвоем, а не тратить отпущенное нам короткое время на экскурсии. Это потом мы по разным музеям вволю находились. Но уже не вместе, — с горечью сказала она.
— А я терпеть не могу музеев, хоть и приходится иногда их посещать, — заявил Ромка. — А тут вообще-то красиво, — признал он.
— Здешней дубраве лет двести, наверное, — сказала Маргарита Павловна и обратилась к Жан-Жаку: — Пойдем поищем наш дуб.
— Это наше любимое дерево. Мы под ним не один раз от дождя скрывались; — пояснил француз.
— У него была такая густая крона. Интересно, каким он стал теперь? — Маргарита Павловна пошла немного быстрее.
— Ваш дуб на территории усадьбы, да? — загорелся Ромка.
— Да нет, мы не рискнули бы внутри ничего делать. Это было опасно, — как-то загадочно ответил Жан-Жак.
Они прошли мимо главных ворот, обошли всю усадьбу и приблизились к ее левому краю.
— Вот наш дуб, — грустно сказала Маргарита Павловна, указывая на огромный пень недалеко от ограды.
Ее спутник заметно растерялся, но потом быстро взял себя в руки.
— Так и что же? Деревья тоже не вечны. Значит, он уже прожил все свои триста лет» Зато рядом вон сколько новых выросло! А то, что пень остался, это хорошо. Это ориентир. Значит, нам не придется долго искать ваше сокровище. — И Жан-Жак вдруг заговорщицки подмигнул ребятам.
Ромка влез на пень и сверху вниз посмотрел на своих друзей. «А я что вам говорил!» — выражал он всем своим видом.
— Итак, три шага от дуба: вперед, и один влево, — проговорил Жан-Жак, приближаясь к ограде.
Он достал из сумки большой хозяйственный нож и просто сказал:
— Вот, позаимствовал у Даши. Вместо лопаты. А тогда мы воспользовались финкой.
Помнишь, Рита?
Маргарита Павловна кивнула.
— Мы ее здесь же, неподалеку, нашли.
Какой-то бандит потерял. Ручка у нее была красивая — цветная и полосатая.
— А что такое «финка»? — спросила Лешка.
— Ты не знаешь? Да откуда оке тебе это знать? Финки — это самодельные ножи, холодное оружие бандитов и хулиганов. — И Маргарита Павловна вдруг озорно пропела:
Когда я был Мальчишкой, Носил я брюки клеш, Соломенную шляпу, В кармане — финский нож.И тут же как-то сразу сникла, а потом и грустно сказала:
— Мы тогда не бандитов, а совсем других людей боялись.
А Жан-Жак ножом расчистил от травы место у забора и начал рыть землю.
— Если здесь не производились никакие работы, то мы ее должны отыскать — бормотал он. — Мы же ее неглубоко закопали.
Сверху мы положили красный кирпич и чуть-чуть присыпали землей. Но время стерло все метки. Придется, видимо, хорошенько потрудиться…
Жан-Жак продолжал копать, а Ромка забежал сначала с левой, потом с правой стороны и, присев на корточки у появившейся небольшой ямки, нетерпеливо спросил:
Может быть, помочь?
Не надо. Я сам, — отказался француз.
Но для Ромки ожидание было нестерпимым, и он снова вскочил на пень. Остальные молча наблюдали за работой пожилого джентльмена.
Внезапно они услышали скрежет ножа, наткнувшегося на что-то твердое. Жан-Жак обрадовался и, обернувшись, радостно взглянул на Маргариту Павловну. Та подошла ближе. Он обвел ножом контуры какого-то прямоугольного предмета, поддел его, и в руках у него действительно оказался большой, сырой, с обсыпающимися от времени краями красный кирпич.
Далее нож снова звякнул, и Ромка чуть не задохнулся от волнения. На этот раз Жан-Жак извлек из земли… стеклянную банку.
Сокровища, — прошептал Ромка.
Не сокровища, а секрет, — поправил его Жан-Жак — Я в своем объявлении так и написал «секрет». А в газете это слово исправили на «сокровища».
Насколько мне известно, — сказал умный Венечка, — газета оставляет за собой право корректировать частные объявления.
— А корректором в нашей газете был… — начала Лешка, а Артем завершил:
— Не кто иной, как Валерий Павлович Нечаев. Наш неудачливый похититель.
— Значит, он сам себе проблему скорректировал, — хмыкнул Ромка. — За. что боролся… А что же это за секрет такой?
Сейчас увидите. — Жан-Жак обтер носовым платком стеклянную банку, с трудом открыл хорошо притертую стеклянную крышку и пояснил: — Раньше пластиковых пакетов не было, вот мы и придумали поместить все в банку.
Что — все?
А вот что, — француз извлек исписанные фиолетовыми чернилами тетрадные листочки, фотографии и маленький камешек. Ромка взял его в руки — камешек оказался обыкновенной галькой. — Это не простая галька, — продолжал Жан-Жак, забирая у него камешек. — Это наша мечта. Знаете, как мы тогда хотели поехать к морю. Да только эта мечта так и не осуществилась. На море мы, конечно, были, и не раз. Но… не вместе.