— Нет, — покачала головой Лена.
— Дверь вывернута из петель, а не взломана, это было ясно сразу, — обстоятельно начал Горячев. Лена села в кресло недалеко от Ярослава — такие лекции были всегда надолго.
— Для такой операции потребовался бы как минимум автомобильный домкрат или, что вероятнее, специальное оборудование, — продолжал Горячев. — Такое есть, например, у спасателей, но вообще его запросто не достанешь. В любом случае, совершенно непонятно, для чего столько возни и шума — ведь гораздо проще взломать замок; раз убийца мог позволить себе такую дорогостоящую технику, он и медвежатника мог нанять запросто. Замки у Марковых были для понимающего человека — тьфу.
— Да-да, вы говорили об этом еще вчера, — поторопила его мысль Лена.
— Да. Именно так, — степенно кивнул Николай Васильевич. — А вот сегодня утром спецы из лабораторий сообщили мне следующее, цитирую: «Мы не знаем, с чем вы там связались, граждане колдуны и маги, но эта железная дверь вывернута из петель обычными человеческими руками. Снизу есть следы пальцев, которыми ее приподняли, вдавив в потолок, и выдернули наружу вместе с замком». Такие вот пироги, следователь Марченко. Так что про «оружие под рукой» я говорю абсолютно серьезно.
Следователю Марченко отчего-то вдруг сделалось чертовски неуютно. Лена зябко поежилась, встала и не поленилась сходить за своим табельным «Макаровым». Вся полиция переходила постепенно на «Грачи», но до отдела «Т.О.Р.» волна нововведений еще не докатилась. Кургузый маленький пистолет показался ей отчего-то совершенно неубедительным по сравнению с силой, которая запросто срывает железные двери с петель и методично убивает людей из года в год.
На столе вдруг завибрировал телефон Горячева.
— Да, Марина, — сказал шеф, беря трубку. — Нашла? Прекрасно, Михаил Семенович тебе памятник при жизни поставит. Да. Хорошо. М-м, нет, а вот это как раз совсем нехорошо. Только маленьких девочек нам тут не хватало для полного счастья! А, ты же не в курсе… сейчас расскажу.
Он вышел из комнаты, оставив Лену в компании неподвижных Скрипки и Краснова. Сергею, кажется, делалось лучше — пот уже больше не стекал по его телу, дыхание выровнялось. А вот Князь, наоборот, выглядел не ахти: его лицо отчего-то резко осунулось и постарело, и на нем медленно проступала гримаса сдерживаемой боли. Эхе-хе… Знала бы, как помочь — обязательно помогла бы. Лена, вздохнув, щелкнула предохранителем пистолета и отправилась помогать тем способом, которым умела — то есть, осматривать офис на предмет хитрых вражеских вторжений.
Горячев у окна говорил по телефону с Мариной.
— …Да я понял, что вы уже приехали. Я тебя не узнаю, Марин — ты сама тащишь ребенка в место, где может быть опасно! Да почему «как и везде»? Ну, тут всё-таки… а, ладно, шут с тобой, я сейчас позвоню Кузнецову, пусть забирает внучку от нас. Если экстрасенсу кажется, что «так будет правильно»… ладно, поднимайтесь. Отбой.
Он посмотрел на телефон, словно это было лицо Марины, и укоризненно покачал головой. Затем набрал новый номер и, ворча, снова поднес трубку к уху.
— Кажется ей, понимаете ли, что так будет правильно… у нас тут чуть ли не осада, а она… алло, Михаил Семенович? Горячев. Порадую — мы нашли вашу внучку…
Лена прошла дальше. Аля сосредоточенно курила у окошка, задумчиво крутя в руках какую-то громадных размеров швейную иглу из желтоватого металла. Кажется, именно такие называют «цыганскими».
Игорь всё еще был в ванной.
— Эй, кабан-чесун! — крикнула Лена. — Ты там как? Все бока об деревья ободрал?
— Практически, — откликнулся Валуйский из-за двери. — Но до некоторых мест мне не достать, и требуется квалифицированная помощь. Так как это для меня особо важное дело, мне вполне сошла бы помощь следователя по особо важным делам Марченко Е.А.
— Трепло ты эдакое, — ухмыльнулась Лена. — Это тебя Скрипка научил?
— Кто ж еще, — ответил Валуйский, выходя из ванной. — О, привет, Серега. Ну так как насчет почесать мне спинку, Лен? Какое будет твое положительное решение?…
Но она уже не слушала — не раз выручавшее чутье просто вопило об опасности. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она выставила пистолет вперед.
…Скрипка стоял на пороге комнаты отдыха, слегка покачиваясь. Глаза его были открыты, но, посмотрев в них один раз, делать этого больше не хотелось. Совершенно плохие глаза были у него, желтые, не выражавшие абсолютно ничего. Не бывает у живых людей таких глаз.