— Супруг мой, — проворковала женщина и, едва Мияги развернулся к ней, — ударила его своим пистолетом по скуле.
— Супруг мой, — пропела госпожа Мияги, — вы позволяете себе слишком много. Толстый болтливый дурак.
Ему бы стрелять сейчас — но он какую-то долю секунды пытался выбрать между Ато и изменницей женой, и этого Ато вполне хватило, чтобы взлететь над очагом и, рванув пистолет, сломать заодно и руку. Господин Мияги закричал, но крик тут же задохнулся в ледяных пальцах Ато.
— Если бы ты не угрожал мне, — просипел Кагэ, — ты бы пожил немного дольше, болван.
Оба — и Ато, и госпожа Мияги — стояли теперь к инженеру спиной, а прижатый к стене господин Мияги был повернут к нему помучневшим лицом.
— Видишь ли, — любезно пояснил Ато, — твой охранник мало на что годился. Ты тоже душонкой не вышел, но вдвоем вас хватит, пожалуй.
Лица Ато инженер видеть не мог, но знал, что тот улыбается.
— Ты что, и вправду думал, что господин потерпит таких, как ты, на нашей земле хоть на минуту дольше, чем нужно?
Ато склонился к шее господина Мияги. Для этого пришлось отпустить горло — и бедняга опять закричал, но уже намного тише. Его выкаченные от ужаса и удушья, мутные глаза встретили взгляд инженера — и перестали метаться из стороны в сторону.
Да, господин Мияги. Именно так и бывает. Я убил слишком многих, чтобы не знать этого. А вот вы, кажется, считали, что это происходит со всеми, кроме вас… Мне очень вас жаль.
Глаза, полные тоски и ужаса, закатились. Даже в тусклом свете очага было видно, что лицо несчастного предателя сравнялось в белизне с лицом его убийцы. Пистолет упал — госпожа Мияги проворно его подобрала.
— Ну вот, — сказал Ато. — У всякого существа в мире есть подобающее место. Главное — уметь его правильно определить.
Господин Мияги сполз по стене беспорядочной грудой плоти и шелка. Асахине даже показалось, что он похудел, — хотя этого не могло быть.
— Как он мне надоел, — госпожа Мияги тронула мертвое тело ногой. — Как хорошо, что теперь между нами никого не будет.
Кагэ обнял ее и прижал к себе. Хитоэ упало на пол — одно, другое…
— Не здесь, — выдохнула госпожа Мияги.
— Почему?
— Он смотрит.
— Он такое видел. И не такое тоже видел, правда, Тэнкен?
— Правда, — сказал Асахина. Нужно было попытаться убрать их отсюда — не по причине стыдливости, а чтоб без помех заняться веревками. — По весне, когда спариваются собаки, такого зрелища полно на каждом углу.
— Ну вот, — Ато был доволен. — Мы его не удивим, а он за это время не развяжется.
— Неужели некому за ним присмотреть, — по голосу женщины было слышно, что присутствие Асахины, конечно, досадная помеха — но не более.
— Я никому не доверяю, — Ато уложил госпожу Ёко на пол, на упавшие хитоэ. — Это Тэнкен. Научил ли его Кацура испаряться — не знаю, но осторожность не помешает.
Нет так нет. Хотя, если госпожа Мияги так хороша, как она о себе думает, они могут и увлечься. Асахина закрыл глаза — не то чтобы ему было особенно противно, а просто так легче сосредоточиться на собственном теле. Техника связывания, которую к нему применили, оказалась знакомой. У нее были достоинства: растягивая путы в одном месте, человек неизбежно натягивал их в другом — и терял сознание из-за притока крови к голове. Были недостатки — перетереть веревку означало разрушить все хитросплетение. Конечно, вязали его основательно, и руки наверняка для верности прихвачены еще одной веревкой — но об этом можно подумать позже…
— Очнись, — сказал ему Ато. — Мы вообще-то закончили.
— Кажется, эти глупые скоты связали его слишком туго, — госпожа Мияги не стала надевать многочисленные однослойные накидки, а просто обвязала одну вокруг пояса. — Посмотри, как потемнело лицо. Чего доброго, он убьет себя.
— Они его правильно связали. Это он увлекся немного. А провозись мы с тобой еще часть колечка — и, глядишь, столкнулись бы с чем интересным.
— Тогда его нельзя оставлять одного, — насупилась женщина.
— Можно, — Ато засмеялся. — Нужно только знать как. Тот парень, который вязал тебя, Тэнкен, явно знаком с началами ходзё[86]. Но только с началами, — Ато развязал узел на животе пленника и размотал веревку, стянувшую ноги. Асахина не шевелился — все равно помимо этой веревки, щиколотки стягивал ремень. — Труднее всего развязаться подвешенному, но для этого нужно перевязать наново: узел «крест» и вправду задушит. Ты, может, на это и согласен, да я не хочу. Пока.
Тело подчинялось слишком плохо, чтобы что-то предпринимать. Так что инженер позволил Ато ворочать себя с боку на бок и в конце концов оказался придавлен коленом в спину. Ночной убийца затянул узел, завершающий все дело — между лопатками, — и поднялся. Инженер сжал зубы, ожидая рывка — он догадывался, что Ато не откажет себе в удовольствии, и был прав. Перекинув веревку через потолочную балку, Кагэ подтянул его так, чтобы носки еле касались земли. Тело закачалось, поворачиваясь. Пока Ато закреплял свободный конец длинной веревки, госпожа Мияги подошла к Асахине и взяла его за волосы, останавливая вращение.
— Интересно, — сказала она, разглядывая веревку. — Он как бутылка в оплетке.
— Самый надежный способ не дать человеку удрать, — закончив, Ато обнял любовницу за плечи. — А хитрость в том, чтобы не пресекать кровообращения. Я не скажу, что освободиться невозможно, Тэнкен, но если тебе это удастся — придется признать, что Кацура и вправду знался с нечистой силой.
— Да, он знался с тобой, — разлепил губы Асахина. — И знал тебе цену.
— А какова твоя цена, Ран? — Ато отступил назад, чтобы полюбоваться работой. — Сколько тебе нужно, чтобы присоединиться к нам?
— А что ты мне можешь предложить?
И даже госпожа Мияги поняла, что на самом деле было сказано «что ты можешь предложить мне», и удивилась. Немного.
— Бессмертие, — сказал Ато.
— Я был бы кучей навоза, а не буси[87], если бы боялся смерти. Еще что?
— Возможность решать.
— У меня она есть. И я знаю, с чем справлюсь, а с чем нет.
— Как насчет семьи? — госпожа Мияги провела пальцем по его щеке. — Двух очаровательных детишек и женушки? У вас интересный вкус, господин Асахина. Вам нравятся женщины со шрамами?
— Мне нравятся женщины, — сказал инженер. — Но они смертны. И дети смертны.
— Я буду бессмертной, господин Асахина, — улыбнулась женщина. — Мои лицо и тело никогда не увянут. Я обрету силу четырех мужчин. Власть над своим и чужим страхом. И моему мужчине не нужно будет бояться, что с годами я переменюсь к нему и подурнею.
— Ему уже сейчас не нужно этого бояться, сударыня. Ваш любовник избавил его от всех страхов.
— Я сказала «мужчине», а это мужчиной не было. Но вы, господин Асахина… Вы нравитесь мне все сильнее.
— Мне очень жаль, госпожа. Я вряд ли буду вам нравиться долго.
— Достаточно долго, господин инженер, — пропела женщина. — В любом случае. Так или иначе, но я отведаю вашей крови. Дзюнъитиро обещал вас мне. Выбрать вы можете лишь одно: что будет после. Смерть или бессмертие. Как там говорил покойный инспектор — гвозди и свечи? Что бы вы ни выбрали, вы доставите мне море удовольствия.
Инженер вспомнил спокойную пустоту справа. Фыркнул.
— Я ему потом это припомню. Ну кто его тянул за язык…
— За эти годы ты стал тверже, Тэнкен, — на лице Ато изобразилось уважение. И даже, кажется, неподдельное. — Ладно, шутки в сторону. Вот настоящая цена: голова того, кто заказал мне Дракона. Ты сам назвал его имя, и назвал правильно. А то, что я его произнести не могу, — доказательство моей правдивости. Тебе даже не нужно становиться одним из нас — наоборот, ты должен оставаться человеком. Что скажешь на это?
— Что для этого тебе не стоило меня брать — достаточно было просто вызвать меня сюда и уйти. Если бы ты нырнул в тень, я бы не стал тебя искать потом. Моя работа — строить дороги. Ты все это знал и раньше. Так что ты о чем-то другом со мной торгуешься.