Среди раскаленных печей сновали раздетые до набедренных повязок люди — в один цилиндр грузили дрова, из другого высыпали черный, отливающий серебром уголь. Неподалеку от ямы в траве под деревом был овражек поменьше — и оттуда доносился отчаянный рев младенца.
— Что там? — не дожидаясь ответа, Асахина зашагал в ту сторону.
Десятка полтора детишек, от совсем крохотных до трехлетних, копошились в песке. За ними, покуривая трубку, приглядывала черная сморщенная старуха. Орущий младенец не производил на нее никакого впечатления.
— В чем дело? — спросил инженер. — Отчего здесь дети и чьи они?
— Работниц из горячих цехов, — пожал плечами Синдо. — Те женщины, что работают на лесопилке и на вагонетках, носят детей за спиной, а в горячий цех, сушильню или угольную яму ребенка не возьмешь.
Девочка лет трех на дне ямы подняла голову — и, не переставая разглядывать гостей, помочилась под себя.
— Почему мать не придет и не покормит малыша?
— Она должна сначала выполнить урок, — Синдо поморщился. — Здесь дурно пахнет, пойдемте.
— Младенцу не больше недели. Вы выпустили на работу женщину, родившую всего неделю назад?
Синдо поморщился.
— У этих неприкасаемых железное здоровье, Асахина-сэнсэй. Право слово, вы зря о них беспокоитесь. А если бы они были не так блудливы, у них не было бы забот со своим отродьем. Вечером мать покормит его, а если он сдохнет до вечера — невелика беда, у нее еще до весны будет новый. Поверьте, они жалеют о своих выродках не больше, чем крысы.
— Если вечером, — спокойно спросил инспектор, — почему дети здесь?
Тому могло быть несколько причин, но инспектор полагал, что уже знает, в чем дело.
— Ну, так удобнее все же: меньше идти и есть кому присмотреть — деревня в это время дня пуста…
Инспектор кивнул. Мужчины на работе, женщины на работе, но работа — разная, ее много и не сразу скажешь, отлучился ли человек по делу — или сбежал. Если дети здесь и под присмотром, бежать труднее.
— Я вынужден буду настаивать на изменении условий труда ваших работников, — ровным голосом сказал Асахина. — Или на передаче подряда в другие руки.
Подряд в любом случае перейдет в другие руки, но если инженер промолчит, это будет выглядеть странно.
— Если подряд отберут, эти детишки просто сдохнут с голоду, — улыбнулся Синдо. — Так-то вам их жаль?
— Я все-таки полагаю, что потеря ничтожной выгоды от использования женского труда и экономии на мужской заработной плате мало ударит по концерну Мияги. Гораздо меньше, чем потеря лица. Прошу вас, соберите матерей и отправьте их с детьми в поселок.
— Если пройдет слух, что мы кормим всех шлюх даром, — осклабился Синдо, — они, боюсь, возьмут головное управления концерна Мияги в осаду.
— Разве эти женщины не работали на вас до рождения детей? — Асахина вскинул голову. — Или я должен поклониться вам в ноги?
— Что вы, что вы, такого позора я не переживу! — Синдо согнулся. — Так и быть, сегодня по случаю визита господ из столицы у всех матерей будет выходной. Прикажете отпустить с работ и детей?
— А много их у вас занято? И где?
— Сбор опилок, обработка сучьев, щепок, работа по кухне, уборка. У нас не бездельничают.
— Я вижу, — Асахина кивнул на метущую двор у барака девочку, которая была меньше своей метлы.
— Мне казалось, что наш подход должен бы встретить одобрение в столице.
— В столице, — спокойно сказал инспектор, — полагают, что нам придется много строить и, может быть, очень много воевать. А голодные, забитые люди — плохие работники и еще худшие солдаты.
— Голодные? Что вы, они питаются лучше, чем в собственных деревнях, или откуда они там сбежали. Скот должен быть покорен и сыт. Не верите? Хотите, пройдем на кухню?
— Да, пожалуй, — согласился Асахина. Проходя мимо девочки с метлой, остановился, присел перед ней на корточки и заглянул в лицо. Потом посмотрел на ноги — из под короткого кимоно торчали коленки. Лодыжки были в продолговатых синяках. Девочка, вцепившись в метлу, замерла от ужаса.
— Сделайте выходной для всех детей младше десяти лет, господин Синдо, — попросил Асахина.
— Для вас все что угодно — но это замедлит обед. Мне некем заменить кухонных рабочих.
— Хорошо, отпустите поварят после обеда, — инженер вздохнул.
Какой интересный сдвиг. Вряд ли это мысли самого господина Синдо. «Скот должен быть покорен и сыт « — это даже не китайское, пожалуй, это кое у кого из заморских соседей считают, что в покорности людей может надежно держать только неослабевающий панический страх… Хотелось бы знать, так думают в компании Мияги — или в другом месте?