— Знаете что? Мне хочется сейчас встать и уйти. И оставить вас со всеми этими проблемами.
— Тогда, — сказала она невинно, — мне пришлось бы, разумеется, рассказать полиции, что я слышала ваш голос.
— Вот, значит, какой у вас план?
— У меня нет никакого плана. Я просто говорю правду.
Она говорила очень милым, сладким голоском, но в глаза ему не смотрела. Мейсон вздохнул.
— Еще никогда я не бросал клиента на произвол судьбы, даже если он был виновен. Постараюсь об этом не забывать. Но видит Бог, как трудно мне удержаться от искушения в этом случае, и не знаю, смогу ли я устоять.
Она сидела на кровати, обвивая платочек вокруг пальцев.
Мейсон продолжал:
— Возвращаясь от вас, я зашел в аптеку, из которой вы звонили. Разговаривал с продавцом. Он наблюдал за вами, когда вы зашли в телефонную кабину, и этому трудно удивиться. Женщина в вечернем платье и в мужском плаще, промокшая насквозь, заходит в полночь, чтобы позвонить по телефону. Любой человек обратил бы на нее внимание. Так вот этот продавец утверждает, что вы звонили в два места.
Она смотрела на него широко открытыми глазами, но ничего не говорила.
— Так кому вы звонили, кроме меня?
— Никому. Продавец ошибается.
86
Мейсон взял шляпу и надвинул ее низко на лоб. Повернулся к Еве Белтер и сказал с бешенством:
— Как–нибудь я вас из этого вытяну. Не знаю еще как, но вытяну. Только, клянусь Богом, это вам будет стоить огромной суммы денег.
Он вышел в коридор и громко захлопнул за собой дверь.
Глава 12
Первые лучи утреннего солнца золотили крыши домов, когда Перри Мейсон поднял с постели экономку Гаррисона Берка. Это была женщина лет пятидесяти семи, с пышными формами. Глаза ее враждебно блестели.
— Меня не интересует, кто вы такой, — негодовала она. — Говорю вам, что его нет дома, и не знаю, где он. Он вернулся около полуночи, потом ему кто–то позвонил, и он ушел. Потом телефон надрывался всю ночь. Я не подходила, потому что его все равно не было, а я, если встаю среди ночи, потом не могу согреться. И вообще не люблю, когда меня поднимают с постели в такое время.
— Этот звонок был вскоре после его возвращения? — спросил Мейсон.
— Вскоре, если это вообще вас касается.
— Как вы думаете, он ждал этого звонка?
— Откуда я могу знать? Он разбудил меня, когда пришел. Я слышала, как он отпирает дверь, потом — как запирает. Пробовала снова заснуть, но зазвонил телефон, и я слышала, как он разговаривает. Потом он взбежал наверх, в спальню. Я думала, что он пошел лечь, но, видимо, он упаковывал вещи, потому что исчез чемодан. Затем он сбежал вниз и хлопнул входной дверью.
— Да, наверное, это все, — закончил рассказ вместо нее Мейсон.
— И я так думаю, — ответила она и закрыла у него перед носом дверь.
Мейсон сел в машину и поехал в ближайший отель, чтобы позвонить к себе в контору. Услышав в трубке голос Деллы Стрит, он спросил:
— Могу я поговорить с мистером Мейсоном?
— К сожалению, нет. А можно узнать, кто звонит?
— Его старый знакомый, Фред Джонсон. Мне бы очень хотелось встретиться с мистером Мейсоном.
— К сожалению, я не могу вам сказать, где он находится в настоящий момент, — начала Делла быстро. — Но жду его. Его ищут еще двое мужчин, с одним из них, Полом Дрейком, он, по–видимому, условился о встрече, значит, скоро должен вернуться.
— Хорошо, спасибо, — сказал Мейсон. — Я позвоню поздней.
87
— Может быть, вы хотите передать для него что–то?
— Нет, нет, скажите ему только, что я звонил, — попросил он и положил трубку.
Затем он позвонил в детективное агентство Дрейка и попросил к телефону Пола.
— Не делай никаких глупых замечаний, Пол, потому что, как мне кажется, слишком много людей желают задать мне вопросы, на которые я пока не хотел вы отвечать. Ты догадался, кто это говорит?
— Да. У меня есть для тебя интересное сообщение.
— Ну?
— Был у того типа на Шестьдесят девятой Западной и обнаружил странную веЩь. Этому птенчику кто–то позвонил сразу после полуночи, после чего он сказал жене, что должен срочно выехать из города по важному делу. Выглядел довольно испуганным. Он собрал немного вещей в чемодан, и без четверти час за ним кто–то приехал. Он сел в машину, и они уехали. Обещал жене дать знать о себе, и утром она получила телеграмму следующего содержания: «Все в порядке. Не беспокойся. Целую». Ничего больше не знает. Разумеется, она очень обеспокоена.
— Отлично, — сказал Мейсон.