106
— Это я, дорогая, — окликнул он.
Девушка открыла. На ней был халат, из–под которого выглядывало розовое шелковое белье. Увидев Мейсона, она сделала большие глаза и отпрянула назад, запахивая халат.
— Что это значит, Фрэнк?
Локк протиснулся мимо нее.
— Я потом тебе объясню, дорогая. Сейчас нужно, чтобы ты сказала этому господину, где я был вчера вечером.
Она опустила глаза.
— О чем ты говоришь, Фрэнк?
В голосе Локка зазвучало бешенство.
— Перестань валять дурака! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ну, давай! Это важное дело, поэтому ты должна сказать всю правду.
Она посмотрела на Локка, хлопая ресницами.
— Сказать всю правду?
— Да. Он не из полиции. Это просто глупец, которому кажется, что он может меня впутать в неприятную историю.
— Мы ходили ужинать, — начала она тихим голосом, — а потом вернулись сюда.
— И что дальше? — налегал Локк.
— Потом я разделась, — пробормотала она.
— Говори дальше. Скажи ему все. И говори громче, чтобы он хорошо тебя слышал.
— Потом я легла в кровать, — продолжала она медленно, — выпила вечером несколько рюмок…
— Во сколько вы легли? — спросил Мейсон.
— Около половины двенадцатого.
Локк смотрел на нее.
— И что дальше?
Она покачала головой.
— Проснулась сегодня утром с ужасной головной болью, Фрэнк. Я помню, конечно, что ты был тут, когда я заснула. Но не знаю, когда ты ушел, и вообще больше ничего не знаю. Совершенно меня разморило от этих нескольких рюмок.
Локк отскочил в угол, как будто опасался нападения со стороны этих двоих.
— Ты, паршивая…
— Как вы разговариваете с порядочной женщиной? — вмешался Мейсон.
Локка охватил гнев.
— Вы что, ослепли? Какая же это порядочная женщина?
Эстер Линтен посмотрела на него возмущенным взглядом.
— Это ничем тебе не поможет, Фрэнк. Если тебе нужно алиби, то зачем ты велел мне говорить правду? Если хотел, чтобы я солгала?
107
надо было дать мне знак. Я сказала бы все, что тебе нужно. Но нет, ты велел мне говорить правду.
Локк выругался.
— По–моему, эта молодая особа как раз переодевалась, когда мы пришли, — заметил Мейсон. — Не будем ее больше задерживать. Я тороплюсь, Локк. Вы идете со мной или остаетесь?
Тон Локка не сулил ничего хорошего.
— Остаюсь.
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Тогда я позволю себе отсюда позвонить.
Он подошел к телефону, снял трубку и сказал:
— Полицию, пожалуйста.
Локк наблюдал за ним глазами крысы, попавшей в ловушку. Через минуту Мейсон сказал:
— Соедините меня с Сиднеем Драммом из следственного отдела.
— Ради Бога, бросьте вы эту трубку, — испуганным голосом прохрипел Локк.
Мейсон обернулся к нему с вежливым любопытством.
— Да положите же вы трубку! — крикнул Локк. — Я, черт побери, у вас в руках. Вы все подстроили так, что мне не вывернуться. Это все дьявольски примитивно, но я не могу допустить, чтобы вы начали пережевывать перед судом мотивы убийства. Тут вы меня здорово зацепили. Достаточно, если вы докажете существование мотива убийства, и суд не будет больше слушать ничего.
Мейсон повесил трубку и повернулся лицом к Локку.
— Наконец–то мы к чему–то пришли.
— Чего вы хотите?
— Вы знаете.
Локк поднял руки в знак капитуляции.
— Это само собой. Еще что?
Мейсон покачал головой.
— Пока ничего. Советовал бы только помнить, что владелица газеты теперь миссис Белтер. И вам следовало бы посоветоваться с ней, прежде чем печатать то, что ей может оказаться не по вкусу. Ваша газета выходит раз в неделю, правда?
— Да. Ближайший номер выходит в четверг.
— Ох, до этого времени многое может случиться, — заметил Мейсон.
Локк ничего не ответил. Мейсон повернулся к девушке.
— Прошу прощения за вторжение, мисс.
— Ничего. Если этот идиот хотел, чтобы я солгала, почему мне этого не сказал? Что ему стрельнуло в голову, что он велел мне говорить правду?
Локк подскочил к ней.
— Лжешь, Эстер. Прекрасно знаешь, что в постели ты была трезвой.
108
Она пожала плечами.
— Может, и была, но совершенно ничего не помню. Со мной не первый раз такое случается: как много выпью, то утром ничего не помню из того, что было вечером.