Это не просьба, почти приказ. Церемониться ему не к чему. Но я не тороплюсь. Пристально, в упор смотрю ему прямо в глаза и перебрасываю сигареты через его голову Игорю. Это производит впечатление, а Сашка, бросив на меня злобный взгляд, возвращается назад, как подбитая собака. Пожалуй, мой эффектный жест производит впечатление на всех, кроме того, на кого он главным образом был рассчитан. Игорь небрежно ловит одной рукой пачку и, не выпуская из другой гитару, сразу же, не удостаивая меня и малейшим вниманием, передает сигареты соседу. Зато остальные с любопытством, напрягая зрение в быстро сгущающейся темноте, рассматривают лихого ковбоя, набрасывающего лассо на полуобнаженную амазонку, и бесцеремонно опустошают пачку. Ко мне она возвращается почти пустая. Зато в компенсацию за утраченные сигареты завязывается какое-то подобие разговора.
— Я б такую тоже заарканил! — говорит, делая глубокую затяжку, белобрысый, худенький паренек по кличке Хрящ.
Ему не больше пятнадцати. По идее, я должен был бы отвесить ему за курение подзатыльник, но здесь я вынужден вести с ним разговор на равных, как взрослый со взрослым.
— Сигареты из Штатов? — интересуется Сашка. — А сами давно оттуда?
— Да нет. Это товарищ привез.
Интерес ко мне заметно падает.
— Что ж ваша знакомая вас обманывает? — вдруг спрашивает Сашка.
— А ты откуда знаешь, к кому я пришел? — отвечаю я вопросом на вопрос.
— Так вы же сами сказали, что ее нет дома, — говорит Павел дружелюбно. — Да и потом мы ведь здесь всех знаем.
Я делаю вид, что забыл об этом.
— Ах да, конечно. Понимаете, ребята, на полчаса всего опоздал, а ее уже нет. Хотелось бы дождаться, а то темнеет, а у вас тут, говорят, неспокойно. Старика какого-то обокрали.
— Да не старика, а женщину, — простодушно поправляет меня Хрящ. — Лидию Васильевну. Да только мало у нее, говорят, взяли. Жадная она, из-за рубля задавится.
Я перехватываю молниеносный взгляд, который Сашка бросает на Игоря, но делаю вид, что ничего не замечаю.
— Помолчи, Хрящ, — с угрозой говорит ему молчавший до сих пор Игорь. — Что ты в этом понимаешь, мал еще.
Я встаю.
— Да, пожалуй, мне ее не дождаться. Пока, ребята…
— Ты только не переигрывай, — сердито сказал мне на следующий день в отделе Петр Иванович Кунгурцев. — С ребятами все-таки дело имеешь.
— Ну, Петр Иванович, что те мне прийти и представиться — лейтенант милиции Аксенов. Кто тут воры? Стройся! В отделение шагом марш!
— Ну, ладно, ладно, — проворчал Кунгурцев. — Нечего передергивать. Нельзя ли поближе к делу?
— Да нет никакого дела, Петр Иванович. Ребята как ребята. Никто ими, как видно, не занимается. Никому до них нет дела. Проводят все свое время в мрачном, захламленном дворе. Вот они и курят, и ругаются, и в карты играют. Об ограблении квартиры они, может быть, что-нибудь и слышали, но сами вряд ли к этому имеют отношение.
— К сожалению, имеют, — мрачно сказал Кунгурцев.
Детская преступность всегда особенно сильно волновала его.
— Вам что-нибудь удалось узнать? — спросил я.
Петр Иванович молча протянул мне несколько листков бумаги, исписанных мелким почерком оперативного уполномоченного Лаврикова. Из его сообщения я узнал, что на следующий день после ограбления квартиры Парадиевой в комиссионном магазине на Новой улице был задержан человек, сдававший синий отрез Парадиевой. Он оказался чистильщиком ботинок на привокзальной площади. На вопрос Лаврикова, откуда у него отрез, он ответил, что вчера к нему подошел высокий, костистый мужчина цыганского типа лет сорока пяти — пятидесяти и предложил ему купить по дешевке отрез, так как очень спешил на поезд.
— «Нужны деньги, друг, а времени сдать в комиссионку не осталось» — так он мне сказал, товарищ старший лейтенант, — заявил чистильщик. — Ну, я и решил немного заработать. Ведь не враг же я себе.
— Найти же мужчину цыганского типа, — сказал Кунгурцев, когда я закончил читать отчет Лаврикова, — пока не удалось, но дворник дома, в котором произошла кража, по описанию легко узнал в нем человека, которого несколько раз видел во дворе с твоими ребятами. Один раз, заметив, как незнакомый мужчина угощает ребят водкой, дворник сделал ему замечание, на что тот нахально заявил под смех мальчишек: «Могу и тебя угостить, мне не жалко».
Мне не хотелось думать, что рыжий Павел, молчаливый Игорь, маленький любознательный Хрящ или даже малосимпатичный мне Сашка помогали обворовывать квартиру, но я вынужден был согласиться с Кунгурцевым, что без них это дело вряд ли обошлось.
— Если даже они и не принимали непосредственного участия в краже, — сказал Петр Иванович, — то уж по крайней мере были наводчиками для вора или караулили на улице, пока он чистил квартиру.