— Ну и что, если нечестно, — заступился за Сашку Игорь. — Не надо зевать. Все люди делятся на волков и овец. Не будь овцой, вот и вся хитрость.
— Так рассуждали фашисты, — сказал я. — Выходит, ты с ними заодно.
— Ну уж это вы бросьте, — рассердился Игорь. — У меня отец на фронте погиб.
— Он, наверно, не за то погиб, — жестко сказал я, — чтобы его сын играл в карты.
— Но ведь карты продают в магазинах, — с издевкой бросил пришедший в себя Сашка. — Что ж плохого в игре?
— Можно иногда поиграть и в карты, но тратить на них все свободное время — это слишком большая роскошь. А зарабатывать деньги с помощью карт и вообще подло. Вы же молодые, здоровые — горы можете перевернуть. Да только не перевернете, не та у вас закваска. Всю жизнь проживете, а вспомнить будет не о чем. И что вы тут толкуете о карточном долге — долге чести? Вы на меня не обижайтесь, но это же выдумано для таких дураков, как вы. Иначе кое-кто не сможет жить с помощью карт. И объясните мне, пожалуйста, почему не отдать карточный долг — это нечестно, а, скажем, ограбить одинокую пожилую женщину — это в порядке вещей?
— А дядя Вася сказал… — вдруг перебил меня Хрящ. Но он так и не успел рассказать, что же сказал дядя Вася. Игорь так толкнул его, что он чуть не слетел со скамейки.
Я опять, конечно, не дождался своей знакомой, но домой на этот раз я возвращался не один. Меня провожали Игорь и Павел. На улице мне было легче разговаривать с ними. Двор — тесный, холодный, угрюмый — не располагал к откровенности. И выйдя со двора на улицу с ее неумолчным шумом и скрежетом трамваев, шлепающим шуршанием троллейбусных шин, веселыми выкриками ребятишек, на улицу, где все было другое — воздух, солнце, деревья, — мы сразу почувствовали какое-то расположение друг к другу.
По дороге ребята рассказали мне о себе.
Павел никогда не знал нужды. Но не хлебом единым жив человек. Павел не знал родительской любви и заботы. Отец его — моряк дальнего плавания — редко бывал дома. В его нечастые приезды мать была нежна с сыном. В остальное время Павел мешал ей, ибо больше всего на свете она любила веселое общество, рестораны, внимание мужчин. Сыну она ни в чем не отказывала, давала деньги, покупала дорогие костюмы. Но Павел дивно уже понял, что этим мать откупалась от него за то, что лишила его своей материнской ласки и любви.
Павел много читал. Он был фантазером и мечтателем, и его представление о жизни носило нереальный, книжный характер. Я не знал, какое участие он принимал в квартирной краже — в это трудно было поверить, — но мне он казался честным, добрым, справедливым. И меня не удивило, что он делился со мной, в сущности почти незнакомым ему человеком. Все дело тут было в том, что ему чаще всего приходилось встречаться с людьми типа маминых друзей или Сашки. А с ними не очень-то хотелось откровенничать.
У Игоря жизнь сложилась еще труднее. У него не было ни отца, ни матери. Тетка вынуждена была взять на воспитание сына погибшего на войне брата, но лишний рот в доме казался ей наказанием, посланным за ее грехи. В десять лет она отправила мальчика в ремесленное училище. Игорь стал токарем и зарабатывал больше нее, но она по-прежнему не любила его. Только к прежней неприязни прибавился еще и страх перед рослым, грубоватым племянником. Когда ему становились невмоготу ее постоянные жалобы и попреки, он делал страшное лицо и хватался за стул, а она в ужасе убегала в кухню и не возвращалась обратно, пока Игорь не уходил из дома.
У Игоря не было друзей, кроме Павла и Сашки. Сходиться с людьми ему мешал его властный, суровый характер. Равноправие в дружбе было не для него. Павел и Сашка охотно подчинялись Игорю. Павел — по врожденному добродушию, Сашка — потому, что всегда готов был уступить силе.
Все это мне рассказали ребята во второй вечер нашего знакомства, пока мы медленно, никуда не торопясь, шли по шумной центральной улице. Точнее, мне рассказал это Павел. Игорь был еще не очень откровенен со мной. Кое о чем я догадался сам.
Я не захотел оставаться в долгу и тоже рассказал им о своем детстве, о школе, об университете.
— Вот вы Сашку свалили приемом самбо, — вдруг сказал Игорь. — Мы с Павлом давно хотели записаться в секцию самбо. Вы, случайно, не знаете, как это сделать?
— Случайно знаю, — засмеялся я. — Даже, пожалуй, смог бы вам помочь. Меня будут только благодарить за то, что я привел таких парней.
Мы шли по улице увлеченные друг другом. Ветер кружил, переворачивал и бросал нам под ноги охапки золотистых осенних листьев. Жара спала. Чуть прохладный воздух, прикасаясь к коже, снимал с нее, как мочалка грязь, всю усталость, все напряжение дня, и не хотелось думать об убийствах и преступниках и о том, что идущие со мной ребята, быть может, всего неделю назад помогали обворовывать квартиру.