— Боюсь, что, помимо накрытого стола и «поучительных историй» от Жумайло, их также ждала некоторая взятка, — скептически заметил Муромцев. — Все участники «многоуважаемого собрания» люди небогатые, думаю, помещику не составило большого труда соблазнить их — все же вспоможение от меценатского совета по делам сирот вещь не лишняя для поддержания хозяйства. Вот и последний лист…
Завершающая часть протокола, в подтверждение мрачных догадок, была украшена жирным пятном, буквы прыгали и валились друг на друга, строчки уползали куда-то наверх, не оставляя сомнений, что секретарь неплохо приналег на спиртное во время «совещания». Сыщик продолжил чтение:
— Многоуважаемое собрание, с учетом вновь открывшихся фактов, которые сами говорят, да что там! Просто кричат о благодетельности г. Жумайло, характеризуя его положительно буквально со всех сторон… Истории о его несчастной и при этом невероятно праведной жизни могли бы заставить плакать даже камни! Но мы не камни! Поэтому слезы обильно проступили на наших вновь открывшихся очах… так вот собрание не увидело другого выхода, кроме как в виде специальнейшего исключения позволить уважаемому г. Жумайло взять в опеку хотя бы одного из несчастных сирот, а именно Каргалаки Иоанниса. Услышав решение суда, счастливое дитя припало к груди своего новоиспеченного опекуна и благодарно прошептало: «Папинька!» После чего все присутствующие исторгли из себя благостные слезы умиления. Счастливый опекун прижал дитя к своей груди, не скрывая радостных рыданий… Знаете что, господа, — внезапно отложив протокол, сказал Муромцев, — мне сдается, что там все же был один человек, который не заливался слезами умиления. Лев Душненко! Какова была судьба второго сироты? Об этом протокол умалчивает. Вячеслав Иванович, мы должны немедленно выяснить это!
Полицмейстер, который все это время сидел положив ногу на ногу и с интересом слушал сумасбродный протокол, написанный Ничипоренко, впервые внимательно посмотрел Муромцеву в глаза с плохо прикрытым чувством превосходства.
— Роман Мирославович, неужели вы думаете, что мы тут напрасно свой хлеб едим? Как только была получена телеграмма, мои орлы немедленно принялись за работу. Пока вы находились в дороге, мы первым делом запросили информацию о судьбе второго мальчишки и выяснили, что по завершении этого балаганного судилища, которое вы нам только что живописали, Лев Душненко был определен в сиротский приют, где и находился на государственном попечении еще пять лет, до совершеннолетия, после чего был выпущен в мир. К сожалению, дальнейший его след пока что не найден. Лучшие сыщики управления занимаются этим.
— А Каргалаки? — Муромцев нервно расхаживал по приемной, забыв про усталость и головную боль, азарт сыщика целиком захватил его. — Он до сих пор живет у своего приемного отца?
— Как только Иоаннис Каргалаки достиг совершеннолетия и смог освободиться от опеки, он немедленно покинул поместье Жумайло и дальнейшая его судьба неизвестна. Также поступили и все его э-э-э… сводные братья, назовем их так. Это все, что нам удалось узнать из документов. — Полицмейстер пожал плечами. — Начаты сыскные мероприятия, но времени прошло слишком мало, чтобы получить какой-либо результат. Проявите терпение, коллега.
— Так. — Муромцев внезапно остановился посреди комнаты и наградил полицмейстера весьма суровым взглядом. — Если вы еще не поняли, все, кто присутствовал на этом злополучном сиротском суде, находятся в смертельной опасности. Необходимо немедленно, слышите, безотлагательно разыскать их всех. Жумайло и всех сирот, находившихся у него на попечении, тоже. Каргалаки — в первую очередь. И самое главное — найти этого Льва Душненко.
Полицмейстер глядел в ответ на сыщика скорее с интересом, чем с недовольством. Действительно, теперь Душненко выглядел главным подозреваемым. Всем запомнились нахмуренные брови, поджатые губы и не по-детски яростный взгляд, запечатленные на судебном наброске.
— Судьба действительно жестоко обошлась с этим парнем, — продолжал Муромцев, словно угадав мысли Цеховского. — Станешь тут зол на весь мир, если твой товарищ по несчастью, такой же сирота, отправляется в уютный особняк играть с куклами, а ты сам оказываешься в сиротском приюте, который там, на отшибе, не многим лучше тюрьмы. А потом он вышел на волю, обездоленный и ожесточенный, возможно, решил узнать о судьбе своего бывшего друга… Да, и еще, этот бывший городской глава, Непришейко… Мне сказали, что он скончался от удара пару лет назад. Нужно выяснить, как это случилось, возможно, мы обнаружим нечто подозрительное. Необходимо приступить ко всему этому немедленно!