— Я бывал здесь, — сказал он. — Очень давно, лет десять назад…
— Какое-то дело? — навострился Барабанов.
— Да, мы осматривали условия содержания приемных детей по указанию сиротского суда. Я помню, что меня вел в кабинет хозяина какой-то паренек… ну из тех, кто не отличается особой сообразительностью… он еще заблудился и сделал пару лишних кругов по дому… Снаружи был совсем незаметный флигель, пристроенный прямо к дому. К нему можно было пройти по узенькому коридорчику… только вот где он… была такая маленькая дверка, как в кукольном домике…
— Мы не видели никакого флигеля, когда подходили к дому, — заметил Барабанов.
— В этом-то все и дело, — кивнул сыщик. — Судя по всему, когда-то дом перестраивался, и следы флигеля снаружи не видны. Где-то вот тут, господа!
Вход действительно обнаружился в неожиданном аппендиксе, в стороне от залы, через две комнаты слуг. Просунувшись в крохотную дверь, прикрытую гофрированными картонными дверками, они оказались в узком проходе, больше напоминавшем дымоход. Чуть ли не боком, полусогнувшись, группа прошла по коридорчику, завешанному лоскутами паутины, и оказалась во флигеле. Зажгли фонари.
Пристройка была скорее похожа на давно заброшенный крестьянский сарай — заваленная хламом, который непонятно зачем сюда стаскивал Жумайло: рессоры, крышки от сундуков, конская упряжь, десятки предметов, которые сгнили, ссохлись, потеряли свой вид, и их назначение едва-едва угадывалось.
Спустя час их поиски так ни к чему и не привели. Они уже тяжело дышали, Спасибо откашливался, снимая паутину с седых волос, Барабанов весь вспотел и раскраснелся, да и Муромцев подозревал, что сам выглядит не лучше, — но сыщики так ничего и не нашли. Ничего. Ни единой зацепки.
Роман стоял напротив затянутого бельмом грязи пыльного окна, вцепившись в прогнивший подоконник. Этот заброшенный флигель был последним помещением в этой усадьбе. Дальше — только пара сараев, от которых осталась лишь груда досок, да давно пересохший колодец. Неужели они ошиблись? И пошли по ложному следу? Неужто опять потеряли время?
— Ох! — удивленный возглас Барабанова утонул в глухой пыли.
— Ну что там? — вполголоса процедил Муромцев, оборачиваясь. — Это ежик, Нестор. Не трогайте его, он может переносить бешенство.
— Нет, ежик вот, а вы… вы только посмотрите! Идите сюда! — голос Барабанова дрожал от нетерпения, и Муромцев нехотя оторвался от подоконника.
Денис Трофимович уже сидел на корточках посреди кучи хлама и внимательно ощупывал пол. Нестор стоял над ним, наклонившись и упершись руками в колени.
— Смотрите! — Барабанов поднял голову и поманил Муромцева рукой. — Кажется… кажется, что-то есть.
— Определенно, — сказал Спасибо. — Это люк. Старый, доски вросли друг в друга, поэтому сразу и не заметили. Но люк.
— Я же тут сто раз проходил! — В голосе Барабанова прорезался тщательно скрываемый восторг. — Именно тут, вот, в пыли даже мои следы. И вдруг что-то как будто в голову стукнуло: «Нет, Нестор, остановись, приглядись внимательно!» И вот — вот оно!
— Хорошо, если так, — похлопал его по плечу Муромцев. Его интуиция почему-то молчала — и это его тревожило.
— Ага, — сказал Денис Трофимович, сдергивая тканую, почерневшую от плесени дорожку, которая прикрывала часть люка.
— Ого, — сказали хором Муромцев и Барабанов.
Две металлические скобы — в полу и в крышке люка — были соединены проржавевшим амбарным замком. «Как же ты сто раз ходил тут, Нестор, и не заметил его», — хотел сказать Муромцев, но промолчал.
Сыщик начал бить по замку заржавевшим топором. После пятого сильного удара каменная полусфера раскололась на две идеальные половины — но и дужка замка, крякнув и осыпав все хлопьями ржавчины, лопнула и выскочила из пазов.
Муромцев спустился первым. В нос ударил спертый запах, вонь старых тряпок, застаревшей грязи и еще чего-то, смутно знакомого. Нехорошо знакомого. Он повел фонарем — и чуть не выронил его, тихо ахнув сквозь сцепленные зубы.
— Что там? Что там? — заволновался Барабанов, пытаясь выглянуть из-за его плеча и всем своим тоном намекая, что это он нашел люк и это он должен был идти первым.
— Принесите лампу, — отрывисто бросил Муромцев, отведя луч фонаря. — Свечи. Что угодно, хоть факел. Нужен свет. Много света.
Крысы сожрали все сальные свечи, так что Барабанов нашел лишь несколько восковых, церковных. Они не смогли разогнать темноту, а скорее вызвали сонм теней, которые теперь шевелились в каждом углу.
— Пресвятая Богородица, — сказал старый сыщик в наступившей тишине.