Нестор Васильевич с присущим ему дружелюбием пригласил Алабышеву и ее спутника присоединиться к нему и его помощнику. Снова позвали официанта, уточнили заказ, и наконец пришло время светских разговоров.
Выразив искреннее восхищение не по-сентябрьски теплой погодой, статский советник поинтересовался, какими судьбами оказалась мадемуазель Алабышева в поезде, следующем в военный Владивосток.
— Надеюсь, вы не завербовались сестрой милосердия, — сказал он озабоченно, — нынче это весьма опасное занятие, хоть и весьма патриотическое.
Барышня и спутник ее обменялись молниеносными взглядами, которых, похоже, статский советник ухитрился не заметить.
— Нет, — отвечала Анастасия Михайловна, — на такой решительный шаг моего патриотизма недостало. Я, собственно, и не во Владивосток еду, а в родное поместье, в Уфу.
— А господин Белоусов, очевидно, вас сопровождает, — благожелательно подсказал Нестор Васильевич.
Алабышева неожиданно улыбнулась. Она знает, о чем думает Загорский: только-только расстроилась ее свадьба, а с ней рядом уже новый кавалер. Не слишком ли быстрая смена караула? Однако все это лишь видимость. На самом деле, как уже говорилось, они с Павлом Петровичем всего лишь старинные друзья…
— Ну, откровенно говоря, я хотел быть для Анастасии Михайловны чем-то большим, чем просто друг, — с улыбкой проговорил Белоусов. — Но, увы, я не в ее вкусе. Вероятно, я слишком брутален и недостаточно похож на японца.
— Ах, Павел, перестаньте! — Алабышева хлопнула его по руке и принужденно засмеялась.
Ганцзалин посмотрел на хозяина, и Загорский в глазах его прочел: а этот Белоусов неплохо ведет свою игру. Нестор Васильевич слегка поднял брови — хорошо бы еще знать, что это за игра такая.
— Ну а вы, господин статский советник, для чего едете во Владивосток — по личным делам или по службе? — полюбопытствовал Белоусов.
— Я не говорил, что еду во Владивосток, — заметил статский советник, — но догадка ваша верна: мы с помощником едем именно туда, причем по делам служебным.
— И в каком же качестве вы туда направляетесь? — Вид у Белоусова был самый простодушный.
Алабышева метнула быстрый испуганный взгляд на Загорского.
— Я дипломат, — любезно отвечал Нестор Васильевич.
— Вот как? — удивился Белоусов. — Я-то полагал, что, когда говорят пушки, дипломаты молчат.
— Это не совсем так, — покачал головой Загорский. — Просто, когда говорят пушки, голос дипломатии не так хорошо слышен. Однако, уверяю вас, он становится очень весомым — особенно когда положение на фронте делается тяжелым. Настоящее занятие дипломата именно в том и состоит, чтобы заставить пушки молчать.
Белоусов покивал: да, это совершенно справедливо. Впрочем, что касается его, то он больше рассчитывает на убедительность пушек. Сейчас он проводит Анастасию Михайловну до дома и намерен сам отправиться на фронт добровольцем.
— Какова же ваша военная специальность? — полюбопытствовал Нестор Васильевич.
— Я инженер, — отвечал Белоусов, — эта специальность универсальная.
— Тогда вас, скорее всего, отправят в Порт-Артур, — заметил Загорский. — Сейчас инженеры нужны там не меньше, чем артиллеристы. А может быть, и больше.
Белоусов кивнул. Он слышал, что укрепления в Порт-Артуре не в лучшем состоянии. Ими уже после начала боевых действий всерьез занялись инженер Рашевский и генерал Кондратенко. Однако за несколько месяцев все равно не сделаешь то, что требует по меньшей мере нескольких лет. Кроме того, Порт-Артур — в тесной осаде, и пробраться туда через японские полчища совершенно невозможно.
— Опыт подсказывает мне, что для человека, поставившего перед собой по-настоящему большую цель, невозможного мало, — улыбнулся Загорский.
Беседа продолжалась под оливье, ростбиф и ветчину.
— Как тут уютно! — воскликнула мадемуазель Алабышева, осматривая вагон-ресторан. — Ни за что не подумаешь, что где-то далеко идет война.
Мужчины промолчали, один только Ганцзалин заметил, что война идет не так уж и далеко — всего через две недели езды они окажутся на театре военных действий.
— А что вы будете делать во Владивостоке? — поинтересовалась Алабышева. — Неужели войдете в сношение с японцами?
Загорский коротко заметил, что, если понадобится прекратить войну, он войдет в сношение хоть с самим чертом. Однако все дело в том, что в конфликте, кроме Японии и России, есть и другие заинтересованные стороны, с которыми, вероятно, и придется иметь дело.