Понемногу я начинал кое-что понимать. Второй переход Свина в мир иной был, очевидно, вызван ударом каменной вазы для цветов, свалившейся на него с какого-то карниза. Похоже, что на этот раз переход был окончательным.
Я посмотрел на Лео. Что-то оба мы необычно осторожны и сдержанны.
— Подозреваете убийство, полковник? — спросил я. Он сразу обмяк и втянул голову в плечи.
— К сожалению, да, мой мальчик, — ответил он наконец. — Никуда не денешься. Эта ваза стояла в одном ряду с другими на карнизе. Я сам проверил: все держатся, как гибралтарская скала, с места не сдвинешь. Не один год простояли. Ну, и эта ваза не могла сама по себе соскочить с карниза, верно ведь? Что-то должно столкнуть ее — или кто-то. А в результате возникает чертовски неприятная ситуация. Это мы должны отчетливо понимать.
Я снова прикрыл тело Свина. По-человечески мне стало немного даже жаль его, но ясно было и то, что до самой последней минуты он сохранил способность причинять людям зло.
Лео вздохнул и произнес:
— Я полагал, что ты согласишься со мной.
Меня одолевали сомнения. Не могу сказать, что Лео относится к числу великих мыслителей нашей эпохи, тем не менее вызвать меня из Лондона только для того, чтобы я подтвердил очевидную вещь: «Да, Свин умер именно от этой раны на голове» — он все-таки не мог. Я решил, что тут должно быть что-то еще и, конечно, этого «что-то еще» оказалось даже слишком много, как потом выяснилось.
Лео ткнул меня в плечо своим толстым указательным пальцем.
— Мне бы хотелось побеседовать с тобой, мой мальчик. С глазу на глаз. Рано или поздно надо это сделать. Заедем в «Серенаду», и там тебе все станет понятно.
Я и так уже начал кое-что понимать.
— П… Гаррис был убит в «Рыцарской серенаде»?
Лео кивнул.
— Бедняга Поппи! Такая чудесная достойная женщина, ты же знаешь, Кемпион. Там никогда ничего подобного не случалось — до сегодняшнего дня.
— Еще бы! — подтвердил я, несколько шокированный.
Лео посмотрел на меня.
— В некоторых деревенских клубах… — начал он многозначительно.
— Только не убийства, — уверенно прервал его я, и он сразу сник.
— Пожалуй, ты прав. Заедем туда. Выпьем по стаканчику перед ужином.
Пока мы шли к машине, я постарался еще раз все продумать. Тот, кто хочет представить, что такое «Рыцарская серенада», должен знать, что такое Кипсейк. Кипсейк — это что-то вроде затерянного рая. Большая деревня, расположенная как раз настолько далеко от города и автострады, что сохранила свою неповторимость, не будучи при этом смешной. Тут есть церковь еще норманнских времен, поросшая травой и обсаженная по краям ильмами, площадь, на которой играют в крикет, и три отличных питейных заведения; люди здесь живут с независимыми взглядами, еще не проникшиеся городским духом. Кипсейк лежит в широкой долине реки, окруженный кольцом небольших имений и ферм, владельцы которых, если верить Лео, все сплошь отличные, порядочные люди. Самое большое из этих имений — «Рыцарская серенада».
Когда-то в старину в «Серенаде», полученной в наследство от прабабушки, в свою очередь, как видно из названия, подаренной ей возлюбленным, отправившимся в крестовый поход, жил какой-то благородный сэр, владевший всей округой. Поскольку времена меняются, а вместе с ними и состояния, благородный сэр и его наследники распродавали имение по частям, пока совсем не исчезли из этих мест.
Дом и так примерно акров девятьсот лугов и пастбищ висели камнем на шее одного бедняги, пока Поппи Беллью не отреклась от суетного света и не купила «Серенаду», сделав из еще не успевшей развалиться части дома самую прелестную деревенскую гостиницу во всем Соединенном Королевстве.
Поскольку Поппи от природы человек с размахом и неуемной энергией, она вместо того, чтобы ломать голову над тем, почему луга и пастбища приносят год за годом убытки, а не доходы, устроила великолепное поле для гольфа с восемнадцатью лунками, оставшуюся же от девятисот акров землю приберегла на черный день. Вскоре одного неглупого человека осенило, что это просто идеальное место для скачек с препятствиями, и к тому дню, когда Свину на голову свалилась ваза, соревнования проводились там пятую весну подряд.
Жилось в «Серенаде» по-домашнему лениво и уютно. Когда, случалось, появлялся человек, способный, так сказать, испортить атмосферу дома, Поппи умела от него избавиться. В общем, трудностей у нее не было. Поппи любила общество, и все здесь отвечали ей взаимностью.
Сказанное мне Лео было любопытно. То, что Свин был убит в «Рыцарской серенаде», я еще мог представить, но вот каким образом ему удалось пробыть там достаточно долго, чтобы до этого могло дойти — вот в чем вопрос.
Лео между тем подошел к машине и недоверчиво присматривался к Лаггу. У Лео армейские понятия о дисциплине, отсутствующие, разумеется, у Лагга. Я предвидел, что через мгновение ситуация станет критической.
— Кстати, Лагг, — сказал я с весьма принужденной сердечностью, — я сейчас поеду с сэром Лео в «Рыцарскую серенаду», а ты, пожалуй, возвращайся в Хайуотерс. Автобусом или как-нибудь.
Лагг смотрел на меня, и в глазах его горел мятежный огонь. В последнее время прискорбное состояние его суставов было постоянной темой наших бесед.
— Автобусом? — повторил он и несколько запоздало, поймав пристальный взгляд Лео, добавил «сэр».
— Да, — ответил я, совершенно ошалев, — такой большой зеленой коробкой. Ты их, наверное, и раньше видел.
Лагг тяжело, с достоинством выкарабкался из машины и даже снизошел до того, что подержал Лео дверцу. На меня он, однако, глядел из-под своих толстых белых век задумчивым, испытующим взглядом.
— Странный тип этот твой слуга, — заметил Лео, когда машина уже тронулась. — Обрати-ка на него внимание, мой мальчик. Он что, спас тебе жизнь в бою?
— Господи помилуй, нет, — ответил я немного удивленно. — С чего бы это?
Лео высморкался.
— Не знаю. Просто пришло в голову. — Он помолчал и с поразившей меня спокойной рассудительностью добавил: — Есть, по крайней мере, полдюжины хороших людей, включая и меня самого, которые вчера вечером с удовольствием переломали бы все кости тому мерзавцу. Похоже, что кто-то из нас потерял-таки голову. Я говорю с тобой, разумеется, совершенно откровенно.
Я остановил машину на обочине. Мы были как раз на длинном прямом участке неподалеку от «Пса и петуха».
— Я бы не прочь услышать об этом подробнее.
И он своим приятным, усталым голосом все изложил. С учетом всех обстоятельств его рассказ кое-что мне объяснил.
В прошлом году было объявлено о продаже двух расположенных поблизости ферм; обе были куплены анонимным покупателем при посредничестве двух лондонских адвокатских фирм. Тогда никого это особенно не тронуло — удар обрушился примерно за неделю до нашего разговора. Лео, зашедший в «Серенаду» поиграть в бридж и пропустить стаканчик, нашел там все вверх дном, а нашего милейшего Свина — из всех людей на земле именно его — в качестве гостя. Свин сидел, развалившись, и спокойно, подробнейшим образом излагал свои планы по благоустройству деревни. Планы эти включали строительство водолечебницы, стадиона для собачьих бегов, кинотеатра с танцплощадкой и прочих прелестей, способных привлечь сюда жителей соседнего промышленного города.
Когда Лео отвел Поппи в сторону и начал добиваться объяснения происходящему, она расплакалась и призналась во всем. Деревенский комфорт и гостеприимство оказались довольно накладными. Поппи не хотела огорчать своих клиентов, которые были одновременно ее самыми лучшими, близкими друзьями, и решилась на заем, предоставленный ей на самых выгодных условиях каким-то солидным джентльменом из Лондона. Только теперь выяснилось, что за этим «милым джентльменом» скрывался мерзавец Свин, как назло потребовавший возвращения ссуды именно в тот момент, когда Поппи истратила практически все деньги на то, чтобы разделаться со счетами.