Лео, как никто другой, оправдывающий свое гордое имя, галантно поспешил на помощь. Он объездил всю округу, поговорил со знакомыми, согласившимися скинуться на это благородное дело, и, вооруженный деньгами и парой вполне корректных аргументов, явился к Свину, который разбил свой лагерь в «Серенаде».
Однако он потерпел поражение. Свин стоял на своем. Денег у него хватало. Свин желал иметь Кипсейк и сделать из деревни свинюшник, пусть даже и позолоченный.
Адвокат Лео, вызванный из Нориджа, подтвердил худшие опасения своего клиента. Поппи чересчур уж поверила в благие намерения милого джентльмена, и теперь юридические права Свина были неоспоримы.
Лео и его друзья, сознавая, что со своими деньгами, «Серенадой» и двумя соседними фермами Свин сумеет изгадить не только Кипсейк, но и их жизнь, испробовали другой метод. Как намекнул Лео, мужчины всегда готовы сражаться за свой домашний очаг. Инстинктивная привязанность, которую возбуждают в человеке деревья и поля, может раздуть огонь и в самом смиренном сердце.
Были неприятные объяснения, нескольким гостям Свин предложил покинуть «Серенаду». Но Лео и большинство его друзей продолжали борьбу, строя самые невероятные планы.
— А сегодня утром, понимаешь, — спокойно закончил Лео, — когда этот тип спал в шезлонге под окном салона, на него свалилась с карниза ваза! Исключительно неприятное дело, Кемпион.
Я нажал на педаль газа и молча повел машину. Я думал о Кипсейке, о тенистых вековых деревьях, ароматных лугах и прозрачных ручьях, и мне казалось, что вся эта история просто взывает к небу. Кипсейк принадлежит этим старикам и их детям, это их святыня, их единственное убежище. Если Свину хотелось награбить побольше денег, почему, Господи, он выбрал именно Кипсейк? В Англии тысячи других деревушек. Видимо, они — во всяком случае, один из них — решили спасти Кипсейк от Свина. К сожалению, это было достаточно очевидно.
Мы оба молчали, пока машина не свернула под норманнскую арку — главный въезд в «Рыцарскую серенаду». И тут Лео вдруг взорвался:
— Еще один мерзавец!
Я взглянул на невысокую фигурку, шагавшую навстречу по дороге, и от удивления чуть не съехал на газон. Узнал я ее мгновенно, главным образом, по тому инстинктивному отвращению, которое она во мне вызвала. Это был очень неприятный, чванливый и надутый старикан, тот самый, который на первых похоронах Свина ронял слезы всем напоказ в платок с широкой черной каймой. Сейчас он выходил из «Серенады» с видом человека, чувствующего себя здесь как дома.
Глава 3
ВОТ ТУТ ОН И УМЕР
Старикан посмотрел на меня с любопытством и, видимо, счел заслуживающим его внимания, потому что я просто физически ощутил, как сверлит меня из-под нависших век пара быстрых красноватых глаз.
Он вежливо поздоровался с Лео, помахав ему своей соломенной шляпой. То, что, судя по всему, должно было изображать старомодное грациозное движение, выглядело довольно смехотворно.
Лео проглотил слюну и поднял руку к своей зеленой твидовой шляпе.
— Не каждый, с кем человек здоровается, — его приятель, — пробормотал он с отчаянным видом и поспешил вернуться к нашему разговору. Я понял, что об этом человеке говорить ему не хочется.
— Будь повнимательней к Поппи. Это прекрасная женщина, но за последние два дня на нее слишком много свалилось. Мне бы не хотелось, чтобы ты напугал ее. Веди себя с ней поделикатнее, Кемпион, словно бы в перчатках.
Я, естественно, почувствовал себя задетым за живое. Грубияном я никогда не слыл; уж если на то пошло, так я человек спокойный и сговорчивый.
— Последний раз, полковник, я избил женщину десять лет назад.
Лео сердито взглянул на меня: он не любит, когда ему противоречат.
— Надеюсь, что ничего подобного не было, — сказал он строго. — В противном случае ты не был бы сыном своей матери — доброй, очаровательной женщины! Я беспокоюсь о Поппи, Кемпион. Ей так трудно, бедной крошке.
Я почувствовал, как у меня сами собой подымаются брови. Человек, для которого Поппи — бедная крошка, может и впрямь бояться, что ее обидят. Я Поппи люблю. Она действительно чудесная женщина, но «бедная крошка» — это уж прошу прощения. Лео путает свои идеалы с действительностью, о чем я мог бы сказать, смертельно обидев, если бы в этот момент мы не выехали из-за деревьев и не увидели ожидающий нас дом.
Ни одно английское поместье не заслуживает этого названия, если у вас, когда вы посмотрите на него июньским вечером, не будет дух захватывать от восторга, но «Рыцарская серенада» вообще вне всякой конкуренции. Это длинное низкое строение из кирпича цвета раздавленной клубники, с окнами изящной формы. Фасад в георгианском стиле эффектно выделяется на фоне остатков норманнской постройки, которые возвышаются позади дома в окружении старых каштанов. Как и во многих домах Восточной Англии, главный вход находится в боковой стене, так что газонам ничто не мешает подходить к самому дому.
Когда мы подъехали, я с радостью заметил, что двери открыты, как и обычно; только, кроме скучающего полицейского, стоявшего на страже, нигде никого не было видно.
Я не сразу понял, почему он явно смутился при виде нас, пока не увидел поблескивающий рядом с его ногой оловянный кувшин. Поппи с пониманием относится к своим ближним.
Тронув Лео за плечо, я изложил ему свои намерения. Он заморгал.
— Пусть будет и так, мой мальчик. Только сначала осмотри то место, если хочешь, конечно. Этот тип сидел вон там.
Он провел меня вдоль стены дома. Под окном стоял похожий на японский пестрый, с виду довольно неустойчивый шезлонг.
— Ваза, — показал Лео.
Я наклонился и приподнял два мешка, которыми был прикрыт предмет. Увидев его, я сразу же понял причину пессимизма Лео: здоровенная каменная штуковина, фута два с половиной в высоту и диаметром в два фута, разукрашенная амурами и ананасами. С землей ваза должна была весить центнера полтора, не меньше. Не удивительно, что она убила Свина, — странно только, что она не раздавила его в лепешку. Я сказал об этом Лео.
— Раздавила — мокрого пятна не оставила бы, мой мальчик, но она задела его самым краешком. Как раз по голове, понимаешь, сквозь шляпу. А это шезлонг, но тут ты ничего не увидишь.
Он сбросил еще один мешок, и мы увидели смятый каркас и порванное полотно. Лео беспомощно пожал плечами.
Я отошел чуть дальше по газону и посмотрел на карниз. Он был длинный, с лепным орнаментом, украшающим обычно фасады георгианских домов и страшно похожим на кремовые завитушки на торте. За карнизом в конусообразной крыше были прорублены небольшие окна третьего этажа.
На карнизе виднелось еще семь ваз, расставленных на равных расстояниях друг от друга, кроме одного, о многом говорящего промежутка. С виду они не представляли никакой опасности, похоже, что стояли там с незапамятных времен.
Мы вернулись к дому.
— Я не понимаю еще одного, — заметил я. — Убийца шел как-никак на огромный риск. Прямо-таки авантюрное предприятие.
Лео поглядел на меня, словно пытаясь понять, что за чушь я несу. Я продолжал, стараясь выражаться как можно яснее.
— Я вот что имею в виду. Гаррис мог ведь быть не один? Что, если бы кто-то подошел к нему поговорить?
Человек, столкнувший вазу с карниза, не мог быть полностью уверен, что попадет именно в Гарриса, разве что вылез бы на карниз и глянул вниз, а это уж чистое безумие.
Лео покраснел, как пион.
— Гаррис был один, — сказал он. — Он сидел там еще до того, как мы пришли перед полуднем. Никому и в голову не пришло бы подсесть к нему. Сидит и пусть сидит. Он на нас не обращал внимания, и нам его компания была ни к чему, так что мы сразу вошли в дом. Я играл в карты в салоне, вон за тем окном, когда эта чертова штука свалилась ему на голову. Можешь считать, что я вел себя по-детски, но так оно все и было, — проговорил он несколько сконфуженно. — Уж очень противен был этот мерзавец.